— Что ж, дело есть дело. Может, на этот раз среди его барахла найдется что-нибудь занимательное и непонятное. Встреть торговца, будь добр, Нипа. Займи разговором, пока я доем эту... похлебку из сушёных ящериц, которую ты называешь обедом.
Алхимик вновь принялся ковырять ложкой стоящую перед ним еду, а долговязый юноша, прежде сидевший напротив него, мрачно поднялся со стула и направился встречать торговца, громко шаркая сандалиями по каменному полу.
— Здравствуйте, меня зовут Нипа Глемп, — обратился юноша к покрытому пылью незнакомцу и вежливо добавил: — Путешествие было приятным?
Взрыв смеха едва не поперхнувшегося Пешты помог юноше осознать, что подобный вопрос к человеку, несколько дней пробиравшемуся через самые опасные участки пустыни, звучит несколько неуместно. Нипа Глемп слыл «погруженным в себя» чудаком; общение никогда не было его сильной стороной.
— И вам здравствуйте, молодой господин, — ответил торговец с заученной улыбкой. — У меня в повозке есть несколько вещиц, что могли бы заинтересовать твоего хозяина. Не хотите вместе посмотреть?
Нипа нервно улыбнулся, не зная, что ответить.
— Слушай, впусти его, черт побери. Не мнись на пороге, — проворчал сзади Пешта.
Юноша отступил в сторону и пригласил гостя войти.
— Ну, Зэша, — Пешта поднес ко рту кружку с темным пивом, даже не намереваясь предложить напиток гостю, — какие ценные жемчужины, способные расширить границы человеческих познаний, припас ты для меня сегодня? Надеюсь, что-то стоящее? Может быть, ножки скорпионов или верблюжьи зубы? А может, даже — да не воспарят наши надежды слишком высоко — несколько круглых камешков странного цвета, что ты обнаружил, рыская в поисках отхожего места в Храме Великого Жреца Братства Наказания?
Пешта не отказывал себе в маленьких радостях — например, нанести оскорбление простолюдину, такому как Зэша. Тем более что в той части страны, где вырос торговец, иронию не всегда понимали.
— У меня был ящик высушенных благоухающих хорьков, — с готовностью ответил Зэша, — но, увы, я забросал ими пассажиров, которые решили сбежать, не заплатив.
— Ящик высушенных благоухающих хорьков! — воскликнул алхимик, прижимая руки к лицу в притворном восхищении. — Какое сокровище! Что за прелесть! Настоящий краеугольный камень в развитии алхимической науки! Мое сердце не наполнялось подобным восторгом с тех пор, как ты привез мне толченные морские водоросли!
— Что за морские водоросли? — неосмотрительно вмешался юноша.
— Водоросли, что росли в море, мой мальчик. Понимаешь: «водоросли» из «моря» — получается «морские водоросли». Выглядят так же отвратительно, как и то месиво, что ты подаешь мне на обед.
— Я нанимался сюда учеником алхимика, а не поваренком! — обиженно возразил Нипа.
— Рад, что ты это осознаешь, — ответил Пешта, — хотя я видел крайне мало свидетельств твоих успехов во время обучения. Уже пятнадцать лет от роду, а до сих пор ничего не можешь перевести с квиравианского!.. Ладно, Зэша, давай взглянем на твою груду сокровищ.
Они вышли из прохладного темного помещения под жгучие лучи солнца. На улице торговец подтащил к краю телеги тяжелый сундук, снял замок и отбросил крышку. Пешта сразу принялся изображать деланное равнодушие, еще не успев рассмотреть содержимое бутылочек.
— Хм, боюсь, здесь не так уж много... Нет, этой уже пользовались, и одной из этих... а вот к той я даже в перчатках прикасаться не стал бы. Отсюда мне ничего не понадобится, разве что...
Так начиналась умело разыгрываемая подготовка к торговле.
Нипа Глемп был высоким для своего возраста привлекательным юношей и на первый взгляд не походил на ученика алхимика. Алхимия как наука только открывалась для этой части мира, и большинство людей — из тех, что вообще имели представление о ее существовании — относились к ней с сильным подозрением. Даже образованные родители запрещали своим детям и близко подходить к дому Пешты, особенно когда стемнеет. Считалось, что с этим странным человеком дела могут вести только не менее странные существа: чудаки, подземные обитатели и те, кто бродит по ночам. По разумению большинства, на роль ученика Пешты лучше всего подходил бы пучеглазый и кривоногий горбун, который все время что-то бормочет себе под нос и постоянно вздрагивает. Поэтому решение алхимика принять в обучение симпатичного Нипу Глемпа вызвало живейший интерес. Мать же мальчика восприняла его выбор с удивлением и разочарованием. Но сейчас, спустя пять месяцев ученичества, Нипа добился определенных успехов в новом ремесле. Правда, он стал более замкнутым, лицо приобрело сероватую бледность, и юноша практически перестал следить за своей внешностью; тем не менее он оставался очень умным, усердным подмастерьем, которого новое занятие увлекло.
