Прокурор достал сигару и жадно смотрел на нее.
— Тут курить нельзя! — предостерегающе прогудел доктор. — Потом не будут ощутимы запахи, которые нам предстоит установить.
Запахи, которые он собирался установить, уже наполнили помещение в полной мере и даже больше.
— Он всегда так педантичен? — спросил Вармин ассистента, который доставал из сумки стеклянные баночки и инструменты.— Я думал, достаточно взять несколько образцов.
— При вскрытии ничего менять нельзя, — ответил ассистент и достал пилу для костей весьма неприглядного вида, — потому что его нужно делать обстоятельно, чтобы получить ответ на все вопросы. Как, например… Да, я тут!
— Давай с пилой сюда, — приказал доктор. — Продолжение протокола: «При последующем вскрытии трупа…»
Прокурору не были чужды подобные развлечения, но все-таки в его практике они случались не часто. Он решил, что подымит своей сигарой на свежем воздухе. Вармин вышел следом, чтобы составить ему компанию.
— И долго это будет продолжаться, пока узнаем результат?— спросил он.— Думаю, образцы придется куда-то послать на анализ?
— В судебную лабораторию, — подтвердил Эк. — Пару дней это займет.
— А потом?
— Потом мы будем точно знать, идет ли речь об убийстве.
— Странная история, черт меня возьми!
Вармин показал на памятник на соседней могиле. Спереди тот был слабо освещен светом из окон мертвецкой. На верхушке памятника почила мертвым сном мраморная белая голубка.
— Там лежит фрекен Розенбок, — сообщил директор кладбища. — Ну и кашу она заварила! Вначале угодил за решетку Боттмер…
— Она тут ни при чем. Так же как и не виновата в том, что пастор поживился ее пожертвованиями.
— И это правда. Помните, что написано на памятнике черным но белому: «Память о ней будет жить вечно!»
Он зло пнул камень, который исчез в темноте. Кто-то испуганно шарахнулся во мраке.
— Зайцы, — пояснил Вармин. — Их тут полно. Эти гады объедают венки.
Шорох затих. Через минуту Вармин опять спросил:
— Ну а если выяснится, что это убийство? Кто мог это сделать?
— Я знаю не больше вас.
— Чертова история, — вспылил председатель городского совета. — Худшей рекламы для нашего города просто не придумаешь. Кстати, как там у них дела?
Они заглянули в мертвецкую. Доктор потрошил внутренности Боттмера.
— Оставьте желудок в тазу, но поверните его на бок. Ладно, пусть лежит так. Подайте мне ножницы. «Из содержимого желудка были взяты следующие образцы…»
У ассистента были наготове пробирки, которые следовало пронумеровать в соответствии с записями в протоколе. Сержант Стромберг писал перечень. Прокурор и директор кладбища стояли в дверях, наблюдая издалека. Патологоанатом приступил к решающему моменту своей работы.
4.
Для коммерсанта Викторсона наступили тяжелые времена. В его присутствии никто не сказал ни единого укоризненного слова, но все были напряжены и выжидали.
Он пытался противостоять буре, как привык делать это всю жизнь, напряженной работой. Как обычно решал вопросы в своем комитете, твердой рукой вел свой бизнес и ездил за город с деловыми партнерами. Женщины видели его дома только за столом, но и тогда на их вопросы он отвечал односложно, а вечером, возвращаясь домой, падал с ног от усталости.
С приятелями он не встречался. У пастора случился нервный срыв, и его отвезли в больницу. Городской нотариус демонстрировал ему неприкрытую враждебность. Даже доктор Скродерстрем стал его избегать.
На третий день после эксгумации — естественно, утаить ее не удалось, — коммерсант отправился по делам в деревню. Вернулся он приободренный. Сельские жители всегда были его друзьями, стояли за него и сейчас.
Он направился прямо к себе в контору. Продавец, который у стола на складе заворачивал товар для отправки автобусом, удивленно глянул на него. Коммерсант не обратил внимания, к удивленным взглядам он уже привык.
Когда он отворил дверь конторы, секретарша в смятении сорвалась с места.
— Кто-нибудь приходил, пока меня не было?
— Ну да… полиция.
— И что они хотели?
— Они наверху, в квартире.
Коммерсант пошел наверх. Перед дверьми на миг остановился и поискал ключ, потом прислушался к голосам в квартире. В прихожей его встретил криминальный ассистент, который вел дело Боттмера.
