— Ну и как, удалось? — спросили они хором.
— Я получила записку от брата, — ответила она, опуская глаза и уставившись на смятый листок бумаги. — Он упоминает о Теодоре Тэнди, подруге Аги Фелпс, которая на время потеряла зрение, но теперь поправляется. И ее зрение восстанавливается.
— Он сам видел ее? Он уверен в этом? — хриплым от напряжения голосом спросил Люк и приподнялся на кровати.
Розамунда не могла отвести взгляд от нежной руки Грейс, которую та положила на грудь герцога, чтобы помешать ему встать. Люк был похож на пантеру, рвущуюся на свободу из своей весьма комфортабельной клетки.
— Не торопись, — раздался мелодичный голос Грейс, — позволь ей договорить.
— Он как раз едет к ней, чтобы лично во всем убедиться. Как только сможет, он сообщит все, что узнает.
Люк снова опустился на подушки. Он вел себя как черный дьявол, каковым и был в прошлом. Розамунда посмотрела на его руки и убедилась, что ярко-красная сыпь бледнеет.
Грейс перевела взгляд с Люка на Розамунду, и ее лицо на мгновение исказилось от боли. Но она быстро справилась с собой, поправила подушку больного и встала.
— Если не возражаете, я загляну к герцогине, а потом немного отдохну.
Люк подался к Грейс, и она с улыбкой погладила его пальцы.
— Спасибо, — с большим чувством проговорил он.
— Мне было приятно, — ответила она и, быстро пройдя мимо Розамунды, скрылась.
Рядом с этой совершенной во всех отношениях женщиной Розамунда чувствовала себя неуклюжим чучелом, состоящим только из локтей, коленок и угловатостей. Как ей далеко до мягких изгибов изящной фигуры графини и ее изумительных светлых локонов! Боже, что с ней? Неужели она обречена всю жизнь, влюбляться в мужчин, отдавших свое сердце кому-то другому? Странно все это. Нелепо.
Грейс Шеффи могла дать герцогу то, что ему было необходимо в первую очередь, — наследника. Это красивое семейство будет устраивать грандиозные приемы в саду и роскошные пикники. Розамунда представила себе двух или трех аккуратно одетых детишек в сопровождении гувернантки. Видимо, для полноты картины проклятое воображение подбросило ей еще один штрих — симпатичного спаниеля, со звонким лаем устремляющегося за палкой, которую бросает ему старший из детей — мальчик.
А Розамунда могла только ненадолго развлечь Люка. Она не имела возможности выполнить заветное желание герцогини, мечтавшей о правнуке. Она не могла бы стать настоящей герцогиней, всеми почитаемой и любимой.
Если честно, Розамунда всегда предпочитала другое времяпрепровождение. Ей больше нравилось гулять по каменистым пляжам Кеннет и Перрон-Сэндс, скакать за громко лающими собаками на охоте, карабкаться в горы, плавать в озерах. В общем, она бы с радостью занималась чем угодно, кроме устройства великосветских приемов и бесед с напыщенными аристократами. Да это было и невозможно. Ни один из них не явится на прием, если на приглашении будет ее имя.
Чтобы еще больше усугубить положение, она имела наглость попросить герцога заняться с ней любовью. Он сжалился над ней и выполнил ее просьбу в точности. В результате она поняла, что безнадежно влюбилась в него, и теперь будет вынуждена уйти от единственного человека на свете, научившего ее радоваться.
Люк закрыл глаза рукой.
— Ты видишь хоть что-нибудь? — тихо спросила Розамунда. Ее ноги словно приросли к полу, и она все еще стояла в дверях.
— Абсолютно ничего. Иди сюда, — отрывисто приказал он.
Она подошла к кровати и поставила вазу с цветами на столик.
— Что ты принесла? — Он принюхался и сморщил нос. — Уже началась подготовка к похоронам?
— Ну что ты, еще есть надежда. Я же прочитала тебе записку брата. И ты должен проявить…
— Если ты произнесешь слово «терпение», я тебя убью, — перебил Люк.
Ей неудержимо захотелось расхохотаться. В конце концов, истерика — это не только бурные рыдания, но и неконтролируемый смех.
— Вовсе нет. Я только хотела сказать, что тебе надо проявлять больше терпимости к посетителям, чтобы у них не возникало опасений за свою жизнь. — Его губы скривились — то ли от желания рассмеяться, то ли от раздражения.
— Твой букет опять подобран с глубоким смыслом?
