— Ты напрасно себя обманываешь, — вздохнул мистер Браун. — Наши девицы сходят с ума по морским мундирам и золотым эполетам. Надеюсь, ты не в обиде на меня за прямоту.
— Ну тебе же все равно невозможно заткнуть рот. Старый друг герцога широко улыбнулся — так широко, что его глаза почти закрылись.
— Ну ладно, Брауни. Тогда продай или сдай внаем каменный дом в Йоркшире. Все равно там чертовски холодно. Пусть кто-нибудь другой отмораживает себе нос. И, надеюсь, я в последний раз слышу от тебя предложение продать «Сердце Каро».
Мистер Браун сложил документы в пухлый кожаный портфель и выложил на стол кошелек с деньгами.
— Вот средства, которые ты просил, а здесь… — он положил рядом второй кошелек, — сумма поменьше.
— Вся?
— Да, и досье на семью миссис Берд.
— Очень хорошо, — ответил Люк, принимая бумаги.
— Между прочим, очаровательная женщина.
Герцог окинул Брауна своим коронным взглядом, исполненным вселенской скуки, и подтолкнул маленький кошелек обратно к нему.
— Найди способ подкинуть это очаровательной леди. Я проиграл пари. И сделай так, чтобы она не узнала, откуда деньги. Иначе она их не возьмет.
— Проиграл, значит?
— Ты не станешь ловить рыбку в этих водах, если, конечно, тебе дорога собственная голова.
Мистер Браун прочистил горло, впрочем, не сумев скрыть смешок.
— Еще я подумал, тебе полезно увидеть это, — сказал он и протянул Люку несколько газетных вырезок.
— Что это?
— Разделы светской хроники. Похоже, несколько копий твоей книги, — сказал Браун, демонстративно игнорируя горящий взгляд его светлости, — попало к читателям.
В животе Люка все сжалось, но он справился с эмоциями и спокойным голосом поинтересовался:
— Ну и что?
— Им особенно понравилось твое: дай-ка я найду… — Он стал быстро водить пальцем по тексту. — Ах вот: восхитительно циничное чувство юмора… Люди рассуждают, не является ли автором таинственная дама, которая написала «Гордость и предубеждение». Представляешь, какая чепуха? И только потому, что вы пользуетесь услугами одного издателя.
— Они думают, что я женщина? — Люк едва не задохнулся от возмущения.
На выражение лица Брауна стоило посмотреть. Поверенный явно веселился и не слишком усердно старался скрыть ликование. Он опустил глаза к очередной газетной статье.
— Говорят, в клубах на это ставят десять к одному.
— Ты смеешься?
— Конечно, нет!
Люк закатил глаза.
— Иногда я и сам не могу понять, зачем нанял такого поверенного.
— Ну, это просто: потому что я тебя шантажировал. Герцог ухмыльнулся:
— В общем, так оно и есть. Ладно, тем больше у меня поводов сохранять анонимность. Надо же, — пробурчал он, — никогда не думал, что меня примут за женщину.
— Но тебе не придется продавать землю, если я заключу несколько раздельных пари, а ты потом явишь себя миру.
Люк, не поверив своим ушам, воззрился на друга.
— Скорее ад замерзнет, чем я признаюсь в написании этой нелепой книги.
— Ты только подумай, сколько преиму…
— Я сказал — нет! И тебе, упертый шотландец, придется считаться с моим решением. — Он порылся в бумагах и снова отбросил их. — Герцоги не пишут идиотских словарей и не проявляют интерес к пыльным академическим томам. И еще они не нанимают на службу наглых идиотов.
Браун снова закашлялся, и продолжалось это довольно много времени.
— Тогда, полагаю, остается только одна возможность, кроме продажи северных владений.
— Если ты еще раз предложишь закончить книгу о Трафальгарском сражении, Брауни, я…
— Ты все равно не сможешь обмануть старого хитреца. Я же знаю, ты над ней работаешь. На самом деле, я хотел предложить, чтобы ты подумал о женитьбе на графине Шеффилд или любой другой богатой даме. В конце концов, ты можешь продаться, как Лэндри. — Мужчина учтиво отвел глаза. — Я, конечно, прошу прощения, но, полагаю, ты стоишь дороже, чем Лэндри. Можешь рассчитывать тысяч на пятьдесят приданого. Усопший муж графини оставил ей неплохое наследство. Во всяком случае, так говорят.
Люк почувствовал, как его заливает волна бешеной ярости. С трудом сдержавшись, он прошипел:
— Я напишу шедевр и представлю его миру, чтобы только заткнуть тебе рот, из которого вылетают подобные мерзости!
