Розамунда повернулась на табурете и обняла сестру, впрочем, не до конца понимая, кто кого утешает. Бальзам сестринской любви был единственным, что поддерживало Розамунду все годы замужества.
Сильвия обрадованно затараторила:
— Вот и прекрасно. Я бы не вынесла еще одной встречи сегодня с Аги Фелпс и ее, подругами.
Розамунда убрала черную прядь, упавшую на лицо Сильвии. Густые прямые волосы сестёр трудно поддавались завивке, поэтому в прическах обеих напрочь отсутствовали кокетливые завитки.
— Но, Роза, ее светлость попросила меня поиграть на арфе после обеда. И…
— И что?
— Ты же понимаешь, мне не хочется ее разочаровывать. Я сказала, что поиграю, но только если ты споешь.
— Ты не могла обещать это! Как ты осмелилась… Возмущенную реплику Розамунды прервал громкий стук в дверь. Обе женщины повернулись к выходу.
— Да? — слабым голосом проговорила Розамунда. Последний человек, которого ей хотелось бы видеть, вошел в комнату первым. Чуть позади следовала Ата, незаметно подталкивая герцога.
— Твой локоть должен быть признан боевым оружием, — шепотом сообщил Люк.
— Если бы ты не вел себя как остолоп, мне бы не пришлось его использовать, — мягко улыбнулась бабушка.
Его светлость устремил взор к потолку, словно взывая к Господу о помощи.
В этот день в одежде вдовствующей герцогини ощущалась некоторая неуверенность. На ней было весьма скромное темное платье цвета баклажана, но под ним громко шуршала нижняя юбка, и Розамунда могла бы поклясться, что заметила темно-красные кружева.
— Моя дорогая, Люк и я решили, что должны взглянуть на вас. Надеюсь, травяные настойки вам помогли. Я в этом почти уверена, поскольку садовник доложил, что вы сегодня долго гуляли. Так что мы все можем спуститься к обеду.
У нее было такое доброе, исполненное простодушного расположения лицо, что у Розамунды не хватило духа отказаться. Любопытно, что ее старая гувернантка использовала тот же трюк, и он неизменно срабатывал.
— Конечно, ваша светлость, я…
— Мы же договорились, что вы будете называть меня Ата! — На этот раз голос старушки звучал так огорченно, что Розамунда дала себе слово больше никогда не ошибаться.
— Ата, мы с Сильвией уже почти готовы. Спустимся через минуту.
Люк решил, что больше не позволит миссис Берд прятаться, так что действовать его заставили вовсе не постоянные вопросы бабушки. Ну или не только они.
Стоя в покоях Розамунды, он искренне пожалел, что не пришел раньше. Две сестры были очень похожи: гладкие блестящие волосы, бледные лица. Только глаза у них были разные. Обе прихорашивались перед зеркалом — картина в стиле Боттичелли. Герцогу едва удалось сохранить свою обычную манеру поведения, глядя на старшую.
В общем-то он не стал бы утверждать, что из двух сестер Розамунда самая красивая, если бы не ее глаза. Миссис Берд словно состояла из одних углов, была резкой, броской, вызывающей в противоположность мягкой, элегантной младшей сестре. Нежные цветы в волосах Розамунды контрастировали с некой первобытной дикостью, которую он иногда замечал в ее взгляде и чувствовал в ее сердце.
Она имела странное влияние на него, которому он противился всем своим существом. Люк не имел ни малейшего желания вступать в связь с женщиной. Одно дело — случайное свидание ради получения обоюдного удовольствия, но совсем иное — забота о будущем другого человека.
Ему приходилось несколько раз участвовать в предприятиях бабушкиного «Вдовьего клуба», и он выполнял в точности то, что он него требовалось, — не больше, но и не меньше. И теперь его до крайности раздражал тот очевидный факт, что ему хотелось помочь этой женщине. Ну, к примеру, он с большим удовольствием разбил бы мерзкую потную физиономию Алджернона Берда, навеки избавив Розамунду от его притязаний.
Люк взглянул на крепко сжатые губы Розамунды и вспомнил, какими восхитительными они были, когда он просунул между ними язык. Впрочем, за свое глупое поведение в полутемном коридоре перед дверью в гостиную, где их ожидал мистер Берд, он себя выругал уже не раз.
Герцог намеревался всего лишь запечатлеть невинный поцелуй на лбу Розамунды, чтобы та смогла преодолеть страх, и сам же оказался захваченным врасплох вихрем эмоций и яростным желанием. Эта странная женщина очаровала его, лишила разума. Люку оставалось только надеяться, что она понимает; в какую игру играет, потому что он не только забыл все правила, но и вообще, похоже, лишился рассудка.
