– Хм, ну…
– Стоп. Просто скажи. Это связано с твоим отцом? Я понимаю, что ты связан с Бартелли… Как это называется: синдикат, банда?
– Он называет это кланом, – сказал Слэйд.
– Клан, – повторила Мелинда. Вырваться из клана Слэйду будет труднее. Она взглянула на него. Он смотрел в окно и казался таким одиноким.
Несмотря на гнев, Мелинда ему сочувствовала. Он вырос в очень необычном мире: нечто среднее между высшим обществом и уличной преступной группировкой.
– Тебе будет неприятно это выслушивать. Но я считаю себя обязанным обо всем тебе рассказать, чтобы ты не считала меня идиотом. – Он тяжело вздохнул и сел на диван лицом к ней.
Раздвинув ноги, он положил руки себе на колени. В стильном смокинге и галстуке он по‑прежнему выглядел как модель с обложки глянцевого журнала, но его взгляд был суровым.
– Я слушаю, – сказала Мелинда.
Ей в самом деле было интересно. До нее доходили слухи о семье Бартелли, но не все из них она хотела связывать со Слэйдом.
– Моя мама была бунтаркой и не слушала того, что говорила ей моя бабушка, а ее отец был очень строгим. Поэтому, когда Карло Бартелли начал ухаживать за ней, она позволила себе увлечься им. Ей нравилось рисковать, но больше всего ей хотелось позлить своего отца. Когда они расстались, она обнаружила, что беременна мной.
Ни разу в жизни Мелинда не сочувствовала другому человеку так, как сейчас сочувствовала матери Слэйда. Хотя Мелинда старше ее и опытнее, она тоже не устояла перед чарами Бартелли.
– Отец моей матери запретил ей рожать, если она не выйдет замуж. Он искренне считал, что образумит Карло.
Образумить его не удалось. Семья Конти разбогатела, живя в Хьюстоне с начала 1900‑х годов, и не могла допустить позора.
– Что произошло?
– Они поженились, обзавелись красивым домом в Ривер‑Оукс, и, пока мне не исполнилось восемь лет, все думали, что Карло начал новую жизнь. Он работал в «Конти энтерпрайзис», ходил на общественные мероприятия с моей мамой и был мне довольно хорошим отцом. Но потом его арестовали, и стала просачиваться правда. Выяснилось, что он не отказывался от своих старых занятий и вел двойную жизнь. Его арестовали, хотя в «Хьюстон хроникл» называли случившееся недоразумением. В то время моя бабушка имела большое влияние в городе. Но моя мать знала правду, поэтому мои родители расстались.
Отец заявил, что не может выбраться из клана Бартелли. Он просто не имел права предавать своих людей. Я решил, что он струсил, и сказал ему об этом. Я сыграл помолвку, когда мне исполнилось двадцать один год, Мелинда. Бартелли воевали с другим кланом, а моя невеста… Ну, она попала под раздачу, ее использовали как козырную карту против меня. Физически она не пострадала, но не захотела быть со мной. И я поклялся себе, что больше не поставлю женщину в такое положение.
Мелинда не знала, что он был помолвлен, хотя, честно говоря, она вообще не собирала о нем информацию. Она нутром чувствовала, что Слэйд сейчас не все ей рассказал.
– Ладно. Значит, мы придерживаемся нашего первоначального плана?
– Да. Я защищу тебя и нашего ребенка, но я не смогу жениться на тебе по‑настоящему, чтобы не сделать тебя мишенью для врагов моего отца. Мы сыграем помолвку, побудем вместе три месяца, а потом начнем откладывать свадьбу, пока не утихнет скандал.
Ничего из того, что рассказал Слэйд, не удивило Мелинду. Она знала, что у него мрачное прошлое. Честно говоря, именно этим он и привлекал ее. Время от времени он был безупречным, но в нем всегда чувствовалась напряженность, которая привлекала Мелинду, как пламя влечет мотылька.
– Я не знала, что ты был помолвлен, – сказала она наконец.
– Об этом мало кто знает. Тогда я еще не был генеральным директором компании. Я был обычным наследником, который мог присоединиться к семейному бизнесу Бартелли. Ради приличия меня таскали на различные мероприятия, – признался он.
– Я понимаю. Моя семья входит в «Техасский клуб землевладельцев», но мне не удается стать его членом. Совсем недавно туда принимали только мужчин.
– Могу поспорить, тебе это не нравится. – Он усмехнулся.
– Вовсе нет. Я не настаиваю на этом членстве, – произнесла она. – Что мы будем делать?
