С любопытством поглядывая по сторонам, мы пройдем оставшиеся пару стадий, а я тем временем успею рассказать вам еще один-другой сюжет.
Во всем огромном цикле о Персее то тут, то там возникают отражения уже приведенных выше коллизий. Он родился от Зевса, просочившегося золотым дождем в подземный медный терем, куда спрятал Данаю ее отец, испугавшись предсказания о том, что внук принесет ему гибель. Но ни заточение, ни последующая попытка избавиться от дочери с новорожденным, ни побег Акрисия от возмужавшего Персея, который приехал повидать деда, не ведая о пророчестве, — ничто не помогло. Участвуя в соревнованиях по пятиборью в Лариссе, Персей метнул диск, попал Акрисию в ногу, и тот поспешил скончаться. Ларисса, главный город одной из северных областей Греции Фессалии, заслуживает особого внимания, так как именно тут, в многочисленной семье царя Эола родился герой нашей основной истории, которая вот-вот начнется. Уместно будет завершить эту последнюю географическую справку упоминанием о том, что Фессалия, довольно равнинный край, расстилается у подножия самого Олимпа. Здесь следует ступать с особой осторожностью, так как головокружительное воздействие заоблачной вершины, где собрались властители мира, чрезвычайно велико. Сосредоточимся лучше на самом несчастном случае, лишившем дедушки одного из самых славных героев Эллады.
Можно предположить, что у запуганного предсказанием грека чрезмерно развилось воображение, и, когда ребро тяжелого снаряда раскроило ему лодыжку, он припомнил знаменитого Ахилла с его незащищенной пятой и испытал сильнейший шок сопереживания. А могло сыграть роль несовершенство античной медицины, так что Акрисий умер от сильного кровотечения из вскрытой паховой артерии или от какой-то быстротекущей гангрены. Мы видели уже, что мифы отнюдь не гнушаются иногда самыми житейскими подробностями.
Одним из подвигов Персея было уничтожение Медузы Горгоны. Для наших прозаических целей можно называть ее Горгоной Медузой, так как Медуза это было ее имя, а горгона — естество, объединяющее ее с двумя другими сестрами-чудовищами, Эвриалой и Стено.
Горгоны были так невероятно страшны видом, что каждый, кто отваживался прямо на них взглянуть, превращался в камень. Даже одна голова побежденной Медузы продолжала действовать столь же неотразимо, чем и пользовался еще некоторое время Персей в стычках с врагами. В конце концов он отдал страшную голову Афине, которая поместила ее в центр своего щита. Тут нам снова хорошо бы не потерять легкости и беззаботности нашей прогулки и не споткнуться. Афина помогала Персею в течение всего предприятия, потому что преследовала собственные интересы. Дело в том, что горгона Медуза выразила желание состязаться с богиней в красоте.
Попробуем все же не задерживаться и не осуждать красавицу Афину. Что, если у Медузы были какие-то, неведомые нам шансы, о которых догадался, например, Челлини, изваяв ее мертвое лицо притягательно прекрасным, с измученными, полными печали, закрытыми глазами?
Но вот в поле нашего зрения оказывается крылатый конь Пегас, выскочивший из тела горгоны при отсечении ее, покрытой змеями вместо волос головы. Вообразим, что нам удалось его оседлать, и, оставляя завершенный нами круг обозрения, вернемся к самому началу истории.
Артур занимался одним древним греком, собрал интереснейшие подробности и дело двигалось, пока работа не оборвалась категорическим внешним запретом. Грек вдруг явился собственной персоной и попросил оставить его в покое. Поскольку возражения грека были хотя и впечатляющи, но в определенном смысле эфемерны, а намерения Артура серьезны, он еще какое-то время упирался, однако вскоре их противостояние перешло совершенно в иную сферу, где авторское самолюбие перестало что-либо значить.
Я не составляю руководства по общению с потусторонним миром, могу только свидетельствовать со слов самого Артура, что вас будто бы свивает в тугой жгут, как скручивают сильные руки прачки мокрое белье, и никаких внешних следов не остается. Говорят, что не так уж это несбыточно. Все, что требуется, — это сильная вера, желание соединиться с вечным разумом, умеренная доля аскетизма, удержание от слишком явного зла, выбор одного из принятых формальных путей и значительное время. Но в случае Артура ни одной из этих предпосылок в полной мере не существовало.
