В «Освобождении посредством слушания» эта глубочайшая сущность сознания раскрывается как состояние сияния, описанное в тексте как нераздельно слитые между собой пустота и сияние. Сам Будда утверждал, что сознание лучезарно, и замутняющие его «скверны» не относятся к его истинной сущности. Истинная, основополагающая его сущность — сияние, наитончайший уровень сознания, пребывающий в неразрушимой бинду в средоточии сердца и переходящий из жизни в жизнь. В сутрах махаяны абсолютной истиной, наивысшим из возможных описаний реальности, представлена только пустота, но в тантрах гораздо чаще говорится, что сущность сознания и всех явлений — сияние. К примеру, в «Гухьясамаджа-тантре» сказано: «Сущность всех вещей — сияние, изначально чистое, подобно пространству».[106]
Пустота — это присущий сознанию аспект невещественности, «не-я», всеохватности и открытости, подобный безграничному небу. Ясность — это способность сознания освещать объекты, на которые оно направлено; объекты же эти есть не что иное, как игра сияющей сущности самого сознания. Два эти аспекта иногда описываются как объективный и субъективный взгляды на сияние: с объективной точки зрения, сияние — это сущностная пустотность бытия, а с субъективной — ясность постижения этой пустотности. Но дзогчен не признаёт никаких различий между субъектом и объектом, и в этой системе считается, что пустота есть сущность сияния, а ясность — его проявление.
Сияние, воспринимаемое во время медитации, именуется «путём сияния», «подобием сияния» или «детским сиянием». Истинное же сияние нашей пробужденной природы именуется «основополагающим сиянием» или «материнским сиянием». Оно восходит перед нами в момент смерти, и если удастся его распознать, то мать и дитя встретятся и сольются воедино в освобождении.
Термин, который мы переводим как «сияние», нередко передают словосочетанием «ясный свет». Это — буквальный перевод не столько санскритского, сколько тибетского его варианта. Трунгпа Ринпоче недолюбливал это сочетание, но, поскольку оно очень распространено, иногда использовал его в беседах, которые стали основой его книг. По его мнению, оно слишком тесно ассоциируется с такими образами, как «свет в конце туннеля», описанный в околосмертных переживаниях, а также с обычным, зримым светом, — тогда как в действительности здесь имеется в виду очень тонкое и возвышенное понятие, которое лучше переводить как «сияние».
«Сияние» и «ясность» — это различные термины, но переводчики на английский язык нередко передают их одним и тем же словосочетанием: выражением «ясный свет» заменяются и «сияние», и «ясность».[107] Несомненно, они очень близки: ясность — освещающая сила сознания — здесь не только чиста и прозрачна, но также светла и сияюща. В переводе «Тибетской книги мёртвых» мы с Трунгпой Ринпоче использовали только эквивалент «сияние», но при внимательном изучении текста оказывается, что различие между двумя этими терминами всё же есть. Поэтому я сочла правильным учесть его и в переработанных фрагментах перевода, которые будут приведены в части II.
В «Освобождении посредством слушания» сияние постоянно присутствует на заднем плане как своего рода фон, на котором являются видения мирных и гневных божеств. В сущности, сияние — средоточие всякого опыта бардо. По словам Трунгпы Ринпоче, оно «проявляется в виде всевозможных едва уловимых пауз» во всех шести мирах существования.[108] Сияние страшит, потому что в нём не за что ухватиться: «Ясный свет — это чувство пустынности абсолютно открытого пространства».[109] Но если мы сможем войти в него и слиться с нём, то утратим всякое различение воспринимающего и воспринимаемого: «Прекратив восприниматься как некий опыт, ясный свет сам становится пространством».[110]
Пространство — ещё одно из важнейших понятий. Здесь имеется в виду не обычное физическое пространство, а пространство сознания. Трунгпа Ринпоче сказал однажды, что пространство — это буддийский аналог Бога. В своём комментарии к «Тибетской книге мёртвых» он писал, что этот трактат представляет собой «Книгу Пространства». Пространство не отличается от сознания, а лишь открывает иную точку зрения на него: это окружающая среда сознания, неразрывно связанная с ним. В отличие от понятий универсального или космического сознания, которые легко могут быть истолкованы как теистические принципы, образ обширного, безграничного, открытого пространства никоим образом не может олицетворяться или обожествляться. Пространству невозможно молиться; его невозможно ни умилостивить, ни разгневать; верить в него невозможно, но и не верить — тоже невозможно. Оно просто существует как первозданное основание всего сущего. Поскольку оно абсолютно открыто и бесконечно, на нём невозможно фиксироваться. Это полное отсутствие концептуальных идей, измышлений и усилий — и есть особое качество системы дзогчен и атийоги. Префикс
