Марк натянул пальто и ботинки и распахнул дверь.
— Я мигом, — бросил он через плечо. Дверь с треском захлопнулась.
Эмили покачала головой — никак она не отучит Марка хлопать дверью. Она достала какао и молоко. Подогревая его на плите, она гадала, какой будет Аманда, когда ей исполнится столько же лет, сколько сейчас Марку: станет девчонкой-сорванцом или будет прилежной девочкой? Будет ли она так же тосковать по отцу, как Марк? Слэйд мог бы стать таким замечательным отцом, если бы…
Прекрати, укорила она себя, только душу себе терзаешь.
Эмили глубоко ушла в свои невеселые мысли. Она уже приготовила горячий шоколад, когда до нее дошло, что Марка все нет. Может, он побежал сперва к Слэйду сообщить, что принесет ему кое-что вкусненькое?
Или принялся помогать и забыл о газетах? Но уж о шоколаде он бы точно помнил!
Она выглянула в окно, бросив взгляд сначала на загон для скота, а потом на сарай, и у нее перехватило дыхание — перед входом в сарай высился огромный сугроб. Если Марк хлопнул дверью, когда входил, то снег мог свалиться с покатой крыши и мальчик оказался в ловушке.
Она машинально схватила пальто, сунула ноги в ботинки и вылетела за дверь. Развевающиеся полы пальто хлопали ее по ногам, когда она неслась по дорожке к сараю.
— Марк! Марк!
Возле сарая ей показалось, что она слышит плач, и Эмили вновь позвала сына.
— Мам, — раздался глухой голос, — я не могу выбраться. Помоги мне.
Не меньше пяти футов снега свалилось с крыши, загородив дверной проход.
— Мам, мне страшно, здесь темно.
— Знаю, золотко. Я пойду за Слэйдом.
— Не уходи, мама.
— Марк, послушай меня: глубоко вздохни и считай до десяти. Все будет хорошо, я сейчас вернусь.
До нее все еще доносился его плач, и сердце рвалось на части. Но Слэйд вызволит его быстрее, да и лопаты понадобятся. Скользя и спотыкаясь, она бежала и звала Слэйда. Наконец тот вышел из амбара.
— Возьми лопаты, — закричала Эмили. — Марк оказался в ловушке в сарае. Быстрей!
Она вновь метнулась к сараю, Слэйд исчез в амбаре и вскоре уже бежал вслед за ней. Он передал ей легкую пластиковую лопату, а сам вонзил в снег металлическую, которой чистил хлев.
Они яростно разбивали снежную толщу. Слэйд буквально прорывал в ней ход, расчищая дорогу к двери. Наконец он дернул за деревянную ручку, и Марк упал ему в руки. Эмили обхватила сына, и они так и стояли втроем, обнявшись. Слэйд поднял на Эмили глаза, и у нее перехватило дыхание — может, пришло время рискнуть, отбросив в сторону осторожность и гордость?..
Глубоко вздохнув, она сумела подавить эмоции и вновь крепко обняла сына. Наконец она выпрямилась и взяла его личико в ладони.
— Ты в порядке?
— Там было темно. Я все кричал, но никто не слышал. А потом мне показалось, что ты меня не найдешь…
Она опять обхватила его руками.
— Я всегда сумею найти тебя.
Марк отстранился и глянул на Слэйда.
— Мне, наверно, не надо было распускать нюни.
Слэйд опустился на колени прямо на снег и посмотрел на Марка.
— Что ж плохого в том, чтобы всплакнуть, если на то есть причина, а у тебя она точно была!
Он вновь обнял Марка. Когда он наконец отстранился от мальчика и поднялся на ноги, у него дрожали руки, горло перехватило, а сердце билось так часто, что, казалось, готово было выскочить из груди. Вдруг все встало на свои места. Ему хотелось всегда быть с ними. Он испытывал к Эмили чувства, гораздо более глубокие, чем простое желание. Ему хотелось держать ее в объятиях каждый день, до конца жизни, хотелось видеть ее лицо, просыпаясь поутру, целовать его, возвращаясь после работы, слышать смех детей. Ему были нужны ее тепло, ее решимость и нежность, только тогда в его жизни появятся цель и смысл.
Но он не знал, как объяснить ей все это. И все же он должен попытаться, должен открыть ей свое сердце.
— Боюсь, горячий шоколад придется вновь разогревать, — поддразнила Эмили сына и, глянув на Слэйда, тихо спросила: — Ты пойдешь в дом?
Он хотел немного собраться с мыслями, ему нужно было подобрать слова, чтобы убедить ее поверить ему.
— Только уберу с крыши оставшийся снег. Нам ни к чему, чтобы он вновь сорвался.
Эмили кивнула, глядя на него большими, широко распахнутыми глазами, и… он не понял толком, что увидел в них.
