Солнце пылающим шаром висело на западе, окрасив небо в багровые тона. Но министр этого не заметил.
Проходя мимо Центра связи, Леонард Бергстрем услышал аплодисменты.
— ...так что через неделю-две станет значительно спокойнее. Героинная волна идет на спад, следствием чего может явиться определенное увеличение количества краж — от отчаяния. Но сама эта чума, по крайней мере, уже позади. Вот и все.
Начальник Центра связи докладывал своим подчиненным о том, что полиция безопасности в сотрудничестве с ФБР разоблачила ряд поставщиков наркотиков и что немыслимые условия работы скоро станут достоянием истории. Лицо его светилось радостью.
Бергстрем устало наблюдал за происходящим. Ему было противно. Он уже собрался уходить, как его окликнул начальник Центра связи:
— Здорово, да? — Бергстрем изобразил что-то вроде кивка. — Не знаю, сколько бы нам удалось еще продержаться в такой ситуации... Слушай, а какие посольства намешаны в этой историй?
Бергстрем помотал головой.
— Только между нами!
— Нет, это секретные сведения.
— О’кэй, главное — все разъяснилось. Времечко, надо сказать, было адово. Мы трубили по семнадцать-восемна-дцать часов в сутки. — Он похлопал Бергстрема по плечу и пошел к себе.
Бергстрем внезапно понял состояние Люка, когда тому срочно требовалось выпить.
Он вошел в лифт, нажал на нужный этаж и взглянул на себя в зеркало. Лифт остановился, Бергстрем вышел --и лицом к лицу столкнулся со Стигом Эриксоном, зажатым между двумя полицейскими. Эриксон со спутниками вошли в лифт, и двери за ними закрылись.
— Ага, вот мы и потеряли Эриксона, — произнес голос сзади.
Бергстрем резко повернулся. Рядом стояли Морган Бенгтсон и Андерс Юнасон, полицейские, занимавшиеся слежкой за Эриксоном.
— Бедняга, теперь у пего одна дорога — в закрытое отделение Бекомберги. На вечные времена, — сказал Юнасон.
Бергстрем пробормотал что-то нечленораздельное. Скорее уйти отсюда. Он сделал несколько шагов.
— Бергстрем, послушай-ка!
«Дьявол! Почему меня не оставят в покое!»
— Что? — сказал он и опять повернулся.
— Да понимаешь... — Морган Бенгтсон заколебался и обратился за помощью к приятелю.
— Они сказали, что он того, — объяснил Юнасон.
— Ну и?
— Нам он показался чертовски нормальным.
— Он был железно в себе уверен, — сказал Бенгтсон. — Абсолютно хладнокровен. Превосходно знал, когда можно говорить, а когда надо держать язык за зубами.
Леонард Бергстрем помолчал, как бы взвешивая ответ.
— Запомните две вещи, — сказал он сдавленно, — две вещи: первое — самые опасные сумасшедшие, как правило, не ходят по улицам с колокольчиком на шее, поэтому они и опасны. Второе — закончили все разговоры о Сти-ге Эриксоне. На вечные времена. Ясно?
Бенгтсон и Юнасон кивнули и ретировались.
— До чего кусачий, черт, — сказал Бенгтсон.
— Конченый человек, как и большинство из них, — отозвался Юнасон.
Бергстрем не мог усидеть на месте. Попытался читать рапорты, но все казалось бессмысленным. Он позвонил домой и сказал, что придет поздно и что ему плохо. Голос жены был озабоченным.
До кабинета Турсна было ровно тридцать девять шагов.
— Привет, привет. Как раз собирался попросить тебя, зайти, — поприветствовал его Турен. Он сосредоточенно искал что-то среди бумажных гор на своем етоле. — Очки, — объяснил он, заметив вопрошающий взгляд Бергстрема. — Очки и часы. Странно, я делаю вид, что потерял очки, а потом теряю их взаправду... Ага, вот они, и то и другое! — Турен горд® продемонстрировал свою собственность. г
Бергстрем не понял, о чем говорил Турен, он не понимал, как у комиссара может быть такое хорошее настроение, и вообще он понял, что не понимает ничего.
— Чего это ты такой мрачный? — радостно спросил Турен.
— Зачем я был тебе нужен?
— Чего?
— Ты сказал, что я тебе был зачем-то нужен.
— Ну, ты мог бы, например, помочь мне поискать очки. Да нет, хотел поблагодарить тебя за образцовое сотрудничество.
«Поблагодарить за образцовое сотрудничество? Шеф, похоже, свихнулся,» — решил про себя Бергстрем.
— Финал получился вроде совсем ие тот, что мы ожидали, — сказал он вслух. — Чертовщина какая-то! И что прикажешь говорить своим же ребятам? Может, подскажешь? Ох, попался бы мне этот зяблик, этот спичкогло-татель...
