Свен Турен опять снял очки и посмотрел прямо в заплаканные глаза Бритт Хальстрем.
— Ваш муж продавал картины?
— Обычно он этим не занимался, но продал несколько штук как раз накануне... Всего за несколько дней... — Голос ее дрогнул.
— А вы не знаете, откуда он получил эти картины?
— Он говорил, но я не помню...
— Вы не упоминали раньше про картины.
— Я не знала, что это важно. Он получил за них кое-какие деньги. Нам нужны были деньги... Но сейчас это не имеет никакого значения... — Она уже не могла больше плакать.
— Значит, вы не знаете, откуда он получил картины?
Она покачала головой, и в глазах появилось вызывающее выражение. Турен чувствовал себя свиньей: получалось, он ей не верит.
— Простите меня, но мне представляется это очень важным... — Он вновь повернул картину к свету. — Ну что ж... — Он направился к двери, а Бритт Хальстрем осталась на месте, устремив взгляд в пол. — Госпожа Хальстрем!
Глаза ее были расширены.
— Да?
— Больше не буду вам мешать. Спасибо, что позволили мне прийти.
Она улыбнулась и кивнула ему, зажмурив глаза.
У входной двери Турен остановился.
— Вас можно будет... с вами можно будет встретиться в случае... если мне что-нибудь еще понадобится? Я имею в виду, вы не собираетесь уезжать?
— Я все время дома, — ответила она.
— Тогда всего хорошего.
Дверь захлопнулась, и Свен Турен предположил, что Бритт Хальстрем опустилась на пол и заплакала. Он понимал ее.
«Нужно позвонить домой», — подумал он, и ему страстно захотелось увидеть жену.
Вокруг темно.
Те двое ушли. Десять минут назад. Он уговорил себя подождать еще пятнадцать минут, чтобы не быть застигнутым врасплох, если кто-нибудь из них что-то забыл.
До этого они разбрызгивали краску. Резкий запах раздражал горло, и Люк с трудом сдерживался, чтобы не закашляться.
«Банку пива и сигарету», — подумал он. Встал и потянулся. Через стеклянный потолок пробивался свет не то луны, не то уличного фонаря, падал на картину, над которой работали те двое. Несмотря на зеленоватое освещение, Люк узнал красные травинки. «Недурно. 25 тысяч за картину, которую два парня делают за полчаса». По коридору Люк шел на ощупь. «Если там кто есть, — подумал он, — мне конец».
В галерее было немного светлее. Люк пошел к дверям. Заперто.
Черт, но разбивать же окно. Телефон! Телефон он нашел быстро. Набрал номер полицейского управления.
— Комиссара Турена... И поскорее.
На лестнице, ведущей в галерею', стояла темная фигура. Звякнули ключи, дверь открылась.
Нервы Люка были натянуты до предела.
— Улле!
Турен! Люк почти бегом пересек темный зал. Турен предупреждающе приложил палец к губам и запер за ними дверь. Над городом уже спустились сумерки. На улице не было ни души.
— Тебе повезло, что ты не попытался выбраться через окно. Эриксон установил превосходную систему сиг-налиэацюг. Мне пришлось отключить ее с помощью конторы по охране. Надо подойти к машине и сказать им, чтобы снова включили.
Люк увидел впереди красные подфарники полицейской машины. Вытащил сигарету и с трудом прикурил.
— Ты, кажется, немного возбужден, — отметил Турен. — И по телефону голос у тебя дрожал. Ты уверен, что это те самые картины?
— Ясно, уверен... Черт, до чего ж -я испугался! Они чуть-чуть меня не обнаружили...
— Я просил тебя пойти поговорить с Эриксоном. И все. Мне в голову не могло прийти, что ты будешь шпионить за бандитами. Послушайся доброго совета, Улле, поезжай домой, выпей чего-нибудь горяченького... например молока, ляг и усни, а мы уж займемся остальным.
Люк навострил уши. В словах Турена проскользнули фальшивые потки.
— Ты чем-то до противного доволен. Что-нибудь наклевывается?
Они подошли к машине. Турен крикнул сидевшему «ц переднем сиденье:
— Скажи им, что могут включать! — Он повернулся к Люку. — Когда я от тебя что-нибудь скрывал в последней раз? — Он распахнул заднюю дверцу и сел в машину, Люк бросил недокуренную сигарету на тротуар и удалился. Турен улыбнулся про себя.
— Не хочу!
Министр юстиции сел в постели. Опять этот кошмар. Жена сидела рядом и смотрела на него.
— Милый, ЧТО случилось?
Он не мог ответить. Не мог рассказать, в чем дело. Что ему угрожают. Что все идет к черту.
