– Акали, мне режут ухо эти твои «месье Жослин»! – проворчал Жослин. – Малышка, я буду весьма доволен, если ты станешь называть меня «папа Жосс». Это звучит приятно и будет меня радовать.
Мадлен, сильно растрогавшись, опустила голову. Она при этом также улыбнулась, потому что в отсутствие своей супруги Жослин Шарден разговаривал в гораздо более раскованной манере – той самой квебекской манере, к которой Лора относилась с презрением.
– Но, месье, называть вас так имела право только Шарлотта, – возразила Акали, которую смутило столь благосклонное отношение к ней.
– Да, это верно, черт побери, и было бы неправильно, если бы меня уже никто больше так не называл.
– Хорошо… папа Жосс!
* * *
Киона почувствовала умиротворение, едва переступила порог дома вместе с Аделью и Констаном. Из кухни доносился приятный запах глазированных оладий, которые Мирей ароматизировала при помощи цветов апельсинового дерева. К этому запаху примешивался хорошо знакомый Кионе запах горящей древесины. Киона услышала потрескивание огня сквозь громкую музыку, раздающуюся из радиоприемника. «Я предчувствую, что впереди нас ждет еще довольно много безмятежных месяцев, – подумала Киона. – Прошедшее бурное лето, чем-то напоминающее ужасный ураган, сменится гораздо более спокойными временами года».
– Мои дорогие, я уверена, что вы сейчас с удовольствием пополдничаете у камина, – сказала она, обращаясь к детям.
Адель подняла к ней свою мордашку, которая под красной клеенчатой шапочкой казалась очень милой. Ее каштановые волосы от влаги стали слегка завиваться. Она очень скучала по своему отцу.
Киона с материнской заботливостью сняла с Адели теплую одежду и помогла ей надеть тапочки. Констан заносчиво заявил, что сможет снять с себя одежду и сам. Раздевшись, оба ребенка пошли в гостиную, где Жослин стал задавать им традиционные вопросы: «Вы вели себя хорошо? Вы слушали учителей внимательно?»
Мирей вскоре принесла большое блюдо с глазированными оладьями. Она теперь занималась исключительно стряпней и готовила уже не только свои традиционные и неизменно вкусные блюда, но и нечто новенькое. Неисчерпаемым источником новых рецептов, из которых она выбирала самые интересные, для нее стала Лора.
Мадлен усадила малышей за маленький столик в детские кресла из ивовых прутьев.
– Вы избалованны, – сказала Акали. – Пойду принесу теплого молока. Папа Жосс, хотите чаю?
– Уж лучше бы пива, – ответил Жослин шутливым тоном.
– Папа Жосс? – прошептала Киона на ухо своему отцу.
– Ну да, в память о Шарлотте. Это просто такой способ дать понять этой красивой девушке, что я испытываю к ней чувство привязанности и что она, так же как и Мадлен, является членом нашей семьи.
– Спасибо за нее, папа. Где-то через четверть часа у нас будут гости. Возле булочной «Косетт» я встретила Эстер. Она ждала Овида. Раз уж Лора сейчас в Квебеке, я пригласила их зайти к нам и выпить с нами чаю.
– Черт побери, нехорошо поступать так за ее спиной, моя дорогая. Насколько я знаю, этот бедняга Лафлер является сейчас для Лоры персоной нон грата.
– Нет, она уже простила его. Эстер рассказала мне, что Лора ответила на его письмо, в котором он приносил свои извинения. Моя мачеха решила стереть в своей памяти какой-то инцидент, о котором, я думаю, мы так ничего и не узнаем.
– Наверняка какой-нибудь пустяк! – фыркнул Жослин. – У моей Лоры тяжелый характер. Ее лучше не злить. Хм, а инцидент этот – наверняка какой-нибудь секрет! Но я не стану ломать себе голову над разгадкой этой загадки.
Киона отвернулась, чтобы никто не увидел, как она улыбнулась. «Лора хотела защитить Лоранс, и у нее были все основания для того, чтобы не пускать в свой дом Овида. Неужели ему удалось снова снискать ее расположение? Хотелось бы мне это знать».
Вскоре ей представилась такая возможность. Овид и Эстер пришли намного позднее, чем предполагалось, и поэтому Жослин, изображая из себя гостеприимного хозяина, пригласил их не только попить чаю, но и поужинать.
Эстер, похоже, было очень приятно снова оказаться в доме, в котором прошли первые дни ее пребывания в регионе Сен-Жан и в котором, кроме того, она встретила своего будущего мужа. Она поучаствовала в купании детей и стала наблюдать за тем, как они – уже в пижамах – ужинают. Это позволило Кионе поболтать с ней. Овида же увел в гостиную Жослин, никогда не упускающий подходящего случая поболтать с кем-нибудь о политике.
