— Я помолюсь вместе с вами, мадам Шарден, — произнесла Иветта, жена Онезима.
— Я тоже, — добавила Андреа. — Я уверена, что Жозеф помчался на помощь месье Жослину. Они оба погибнут! О Господи, умоляю, спаси их!
— Не пугайте детей! — возмутилась Лора. — Боже мой… А Киона? Мукки, где Киона?
— Дедушка видел ее в саду. Поэтому не тревожился за нее.
— Да, он видел ее из нашего окна! — всхлипывая, уточнила Лоранс. — Дедушка такой храбрый! Он не переставал успокаивать нас, пока мы спускались по лестнице. А вокруг все горело, это было ужасно!
С этими словами она снова разрыдалась под сочувствующими взглядами Мари-Нутты и Мукки. Они понимали, что терзает их сестру.
— Мои рисунки, картины — все сгорело, — простонала она.
— Ты нарисуешь другие, Лоранс, — ответила ее бабушка. — Тебе не стыдно так убиваться из-за каких-то бумажек, когда твой дед и бедняжка Мирей остались в этом аду?
Лоре хотелось выглядеть достойно, быть примером, но внутри у нее все похолодело, ноги подгибались от ужаса. Она жила в Валь-Жальбере около четырнадцати лет, и большой дом, пожираемый огнем, был ее любимым домашним очагом, ее крепостью. «Под этой крышей я родила малыша Луи, после того как вновь обрела Жослина, моего Жосса».
Она безотчетно вцепилась пальцами в плечо сына. Мальчик тихонько захныкал. До сих пор ему удавалось держаться, но под воздействием этой легкой физической боли он не выдержал и заплакал.
— Я хочу к папе, — пробормотал он. — Мама, скажи, где папа?
— Нельзя терять надежды, солнышко, — ответила она, не зная, чем его утешить.
Будущее рисовалось ей в самых мрачных красках. Лора видела себя разоренной вдовой с разбитым навеки сердцем. Она пережевывала эти грустные мысли, как вдруг с жутким грохотом внутрь дома обрушилась крыша. Облако дыма взметнулось к ночному небу, в то время как по саду разливалась волна удушающего жара.
— Здесь нельзя стоять! — закричала Андреа Маруа, хватая за руку Мари-Нутту.
Перепуганная учительница не осмеливалась думать о своем муже. Она отказывалась принимать его смерть — теперь не оставалось сомнений, что тело ее супруга лежит под грудой горящих обломков.
— Смотрите! — воскликнул в эту секунду Мукки.
Вытянутой рукой подросток указывал на странную процессию, состоящую из Онезима, Жослина Шардена, Мирей и Жозефа Маруа.
— Слава тебе, Господи! — закричала Лора и бросилась к ним. — Жосс, Жосс, ты жив!
Выглядела группа довольно жалко. Лора успела обратить внимание на то, что двое мужчин скорее несут экономку, чем просто поддерживают. У несчастной женщины все лицо было в крови, волосы на голове обгорели.
— О мадам! — с трудом произнесла та. — Боже милосердный! Я думала, настал мой смертный час, клянусь вам.
— Я отвезу вас в больницу, мадам Мирей, — заверил ее Онезим. — И месье Жослина тоже.
Лора не нуждалась в этом уточнении. Ее муж едва держался на ногах. На руках и груди виднелись сильные ожоги, пижама в некоторых местах почернела от огня. В свои шестьдесят три года Жослин Шарден совсем не походил на старика: он был высоким и крепким, несмотря на худощавость. Хотя его волосы, бороду и усы припорошила седина, от этого мужчины исходило ощущение спокойной силы.
— Жосс, мой Жосс, я так испугалась! — выдохнула Лора, не решаясь к нему приблизиться. — Тебе очень больно?
— Я жив, Мирей тоже, поэтому плевать на боль, — ответил он. — Без Жо мы бы остались там, да, моя славная Мирей?
Экономка кивнула и потеряла сознание.
— Силы небесные! — запричитала Андреа. — Бедняжка! Отнесите ее подальше, на траву, там прохладнее. Слышите? Это сирена! Сюда едут пожарные.
— И что они теперь сделают? — скептически заметила Лора. — Нам сейчас нужнее доктор.
Жозеф Маруа опустился на землю возле кустарника. Он не переставал кашлять. Лицо его побагровело, а волосы слегка опалились. Его жена бросилась к нему.
— Слава Богу, ты живой, — с нежностью произнесла она.
— Да, я выбрался, но горло дерет от дыма, — прохрипел он. — Жаль, воды нет. Мукки, сбегай к нам домой, принеси ведро воды, кружки какие-нибудь — разберешься на месте.
— Хорошо! Я быстро!
Лоранс и Мари-Нутта опустились на колени возле Мирей. Для них экономка представляла собой неотъемлемую часть семьи. Она в некотором роде была их запасной бабушкой, как иногда в шутку говорила Эрмин.