- Каких поисков? - изумилась она.
Ларош вдруг сгорбился, и выражение искреннего горя подчеркнуло суровость черт его лица.
- Еще будучи в Нью-Йорке, я нанял детектива и поручил ему разыскать Элизабет.
- Детектива? Как знаменитый Видок[28]?
- Именно! Я просто не мог смириться с исчезновением нашей внучки. Человек, с которым я договорился, обещал быстрый результат. Однако через два года он сдался. Он - да, а я не смог, поэтому нанял другого сыщика, при посредстве друга-парижанина, который дважды в год бывает в Америке. Элизабет могла остаться в живых, Адела! И если это правда, я привезу ее домой, к нам.
- Боже, если б только я знала! - Адела задыхалась от волнения. - Гуго, прости меня за глупые обвинения.
Шаги в коридоре заставили обоих умолкнуть. На пороге появился Жюстен в коричневом бархатном костюме, твидовой каскетке на белокурых волосах, в сапогах для верховой езды. Молодой конюх вежливо поклонился.
- Простите, что беспокою, мсье, - низким приятным голосом сказал он, - но Галанту не стоится на месте. Если вы еще не готовы, я могу покататься с четверть часа по парку, заодно лошадь разогреется.
- Поезжай, мой мальчик, поезжай! Пока ты не стал у меня служить, я пренебрегал разогревом коней, а ведь это отлично подготавливает мышцы животного к нагрузке.
Гуго Ларош улыбнулся, что случалось с ним нечасто. Жюстен, с радостными искорками в черных глазах, снова отвесил поклон и поспешил обратно в конюшню.
Мадлен, стоя у окна буфетной, проводила его взглядом. Избавившись наконец от надоедливого Венсана и получив статус домоправительницы, она, как и прежде, плела свою паутину…
Монтиньяк на реке Шаранта, в тот же день, в четыре пополудни
Дождавшись, когда Гуго уедет, Адела Ларош приказала подать к порогу тильбюри[29].
В него обычно запрягали послушную кобылку, и она правила им сама. Закутавшись в тяжелую лисью накидку, в токе[30] с вуалеткой, скрывавшей лицо, она, пользуясь отсутствием мужа, отправилась в Монтиньяк.
Было очень холодно, мелкий дождик застилал пеленой пейзажи, уже раскрашенные в зимние цвета - с доминирующим серым оттенком камней, коричневым - голых деревьев и темно-серебристым - реки, вдоль которой тянулась дорога.
«Ну и пусть Гуго меня снова корит, что я уехала без предупреждения, - думала она. - Если бы я его слушала, бедный Антуан так и не узнал бы, при каких обстоятельствах умер его сын».
Она остановила коляску на просторном дворе мельницы. Лопастные колеса с рокотом перемешивали воду притока Шаранты со стремительным течением. Тотчас же на пороге одного из амбаров появился мужчина. Это был Жан Дюкен, брат Гийома. Он подбежал к коляске, чтобы помочь гостье сойти на землю.
- Я позабочусь о вашей лошади, мадам Адела, - с любезной улыбкой сказал он. - Отец отдыхает у очага, он вам обрадуется!
- Спасибо большое, Жан. Я надолго не задержусь, ночь в эту пору наступает рано.
- Если понадобится, я зажгу фонари на вашем экипаже.
Адела направилась к дому, обходя рассеянные по земле лужи. Уже зная о смерти Катрин, она много недель выжидала, прежде чем решиться поехать на мельницу Дюкенов, к отцу Гийома, но однажды утром втайне от всех отправилась туда.
Совершенно измотанная сожалениями и угрызениями совести, она захотела узнать ближе вторую семью своей умершей дочки и получить возможность побывать в доме в маленьком городке Монтиньяк, где жила Катрин.
Старый мельник встретил ее сердечно, с огромным сочувствием.
- Мы оба потеряли детей, мадам, - сказал он, пожимая ей руку и не задумываясь даже, насколько это приемлемо в данной ситуации. - Двойной траур - что может быть хуже? Но мы должны смириться, принять это как божественную волю и бережно хранить воспоминания о наших молодых и прекрасных сыне и дочери, которых мы так любили!
Братья погибшего зятя, младший Жан и старший Пьер, были так же любезны и великодушны. Адела, истосковавшаяся по доброте, уставшая выслушивать мстительные речи мужа, открыла для себя новую вселенную, сотканную из нежности и веры.
Таясь от Гуго, она завела доставляющую ей радость привычку ездить в Монтиньяк. И по мере этих посещений, все более частых, перед ней открывалась истинная сущность Катрин.
