С замирающим сердцем Гийом стал бередить свою незаживающую рану. Он представил Катрин стоящей рядом и с любопытством взирающей на знаменитую статую.
- Посмотри, Лисбет! Посмотри, сколько людей на пристани и в лодках! Такое впечатление, что они нас встречают. Господи, мы в Америке!
- Папа, почему ты называешь меня Лисбет? - с едва различимой ноткой неудовольствия спросила девочка.
- Ты прекрасно знаешь почему. В Нью-Йорке это будет звучать естественнее. Моя принцесса, нас ждут и другие перемены. Мы на пороге новой жизни, в Новом Свете!
Комок подкатил к горлу, и Гийом умолк. Он только притворялся воодушевленным, надеясь увидеть на худеньком расстроенном личике дочки улыбку. Он не мог на нее наглядеться: белый ситцевый чепчик поверх темных кудрей, черты лица нежные, тонкие, на подбородке ямочка…
- Милая, мы обязательно будем счастливы, - сказал он так, словно хотел сам себя в этом убедить.
Кто-то толкнул его в бок. Гийом обернулся и увидел рядом румяное лицо Колетт.
Она была в отличном настроении и тепло одета, на голове - бесформенная шляпка.
- Ну, мсье Дюкен, разве это не чудесно? Мой Жак остался с детьми, а я решила постоять тут с вами. Говорят, нас паромом переправят в Касл-Клинтон, там пункт приема эмигрантов.
Колетт коверкала незнакомые специфические слова, и с ее акцентом севера Франции это звучало забавно. При других обстоятельствах Гийом бы улыбнулся, теперь же просто кивнул.
- Я в курсе, Колетт. Судовой врач рассказал, чего ждать после высадки. Снова досмотр и медицинское обследование.
- Что ж, не буду вам надоедать, раз все сами знаете. Я-то хотела помочь… - сказала женщина.
- Прошу прощения, - спохватился Гийом, - за свою черствость. Не знаю, что бы я делал без вас, Колетт, я безмерно вам благодарен за вашу помощь. Все так непросто. Я ежесекундно думаю о жене. С каким восторгом она бы разделила всеобщий энтузиазм! Ее кончина зафиксирована в бортовом журнале, капитан указал обстоятельства смерти и дату. Моя обязанность - сообщить ее родителям, живущим во Франции. Они возненавидят меня еще больше. Они были против нашего отъезда. Господи, и оказались правы.
Слова освобождали его от невыносимого стеснения в груди. Колетт слушала, изобразив скорбную гримасу. Элизабет не упускала ни слова из их разговора. С серьезным выражением личика, прижимая к груди куклу, она наблюдала за полетом чаек. Свободной рукой она вынула из кармана своего жакета игрушечного оловянного солдатика.
И сразу ей вспомнился замок, гроза и потоки дождя за окном, детская, где к ней явился Жюстен, добрый мальчик с очень светлыми волосами. Как было бы хорошо увидеть его тут, на палубе! Будь он рядом, она бы грустила чуть меньше.
Высадка пассажиров «Шампани» растянулась на много часов. Наконец Гийом с дочкой ступили на причал на южной оконечности острова Манхэттен, в районе Саут-стрит, вместе с массой других иностранцев, переговаривавшихся между собой на разных языках.
Здесь были ирландцы, итальянцы, поляки, восточноевропейские евреи и, разумеется, французы. Шум стоял оглушительный, и кое-где дошло до драки - из-за украденного багажа или недопонятого слова.
Элизабет очень устала и шарахалась от каждого незнакомца. Гийому пришлось отодвинуть на задний план свою утрату и связанные с ней тяжелые чувства, чтобы заняться насущными потребностями. Молодой мужчина беспрестанно напоминал себе: он должен на всем экономить, уберечь свое дитя от толкотни и как можно скорее связаться с Батистом, тоже плотником и членом братства, поджидавшим его в Бронксе.
- Не бойся, милая, мы снимем на ночь комнату, - сказал он, сам себе не особенно веря.
С Колетт и Жаком они попали на разные паромы, а ведь ему гораздо спокойнее было бы, окажись они рядом. Десять дней назад они даже не были знакомы, теперь же Гийом считал их своими друзьями. Нью-Йорк его впечатлил. Все казалось чрезмерным - высота зданий, длина улиц, энергичность его обитателей.
- Если б только мама была с нами! - после продолжительных и бесплодных попыток найти дорогу вздохнул он.
Когда речь зашла об эмиграции, Катрин весело заявила, что все контакты с ньюйоркцами берет на себя, потому что хорошо говорит по-английски - в отличие от Гийома. Наконец ему повезло: спросив, как проехать в Бронкс, он добился понимания, и ему ответили на языке активной жестикуляции.
