- А, вот и основное блюдо - слышу шаги Мадлен! - воскликнула она. - Я заказала ваше любимое - утку с трюфелями.
Все больше изумляясь, Ларош передернул плечами, но неприятное ощущение не покинуло его. Радовала вечерняя прохлада, пахло розами, в золотистом сиянии свечей внучка выглядела особенно изящной. И все же в этой гармонии чувствовалась какая-то смутная угроза. (Он еще не знал, что воспоминания об этом странном моменте будут преследовать его годами.)
Мадлен, бледная и осунувшаяся, стремительнее, чем следовало бы, поставила перед Элизабет тарелку и положила на нее кушанье. Та посмотрела на мясо и гарнир из грибов, потом подняла недоуменный взгляд на домоправительницу.
- Мне не нравится запах, - сказала Элизабет. - Наверное, трюфели сыроваты или же мясо несвежее.
- Я готовила как обычно, мадемуазель!
- Не уверена в этом, Мадлен. Попробуйте соус! Послушаем, что вы скажете.
- Я этого пробовать не стану! - заупрямилась домоправительница.
- Действительно, Элизабет, что это ты тут устраиваешь? - начал сердиться Ларош. - Накладывайте и мне, Мадлен! Хватит капризов!
Внезапно помрачнев, Элизабет вскочила из-за стола. Сомнений не оставалось. Схватив Мадлен за локоть, она силком усадила ее на свое место.
- Еще раз прошу: попробуйте соус, или ломтик утятины, или хотя бы кусочек гриба! - сказала она. - Не ломайтесь, Мадлен! А знаете ли вы, дедушка, что в эту пору наши луга в цвету и особенно хороши красные и розовые колокольчики наперстянки?
- Благодарю покорно, я еще помню, как выглядит наперстянка, - громыхнул Ларош. - Что за выходка, Элизабет? Хотя оставим это. Ты слышала, что тебе было приказано, Мадлен? Ешь! Ежедневное рагу с картошкой кому угодно надоест.
Услышав прямой приказ, Мадлен побагровела, а потом кровь снова отлила у нее от лица. Она силилась вырваться из западни, которую устроила ей молодая госпожа.
- Не могу, мсье Ларош, и со стороны мадемуазель это очень дурно - насмехаться надо мной, человеком подневольным!
- Глупости! Думаю, в обморок не упадешь, если попробуешь господский ужин! - продолжал глумиться Ларош, заинтригованный таким упрямством. - Решайся, или я накормлю тебя силой.
Элизабет слегка отступила от стола, смущенная и в то же время напуганная этой сценой между господином и служанкой. Нетрудно было представить и другую сцену, более скабрезную: как девятнадцать лет назад хозяин поместья, мужчина в расцвете лет, приходит на чердак, где спит Мадлен, и берет ее силой, не заботясь о последствиях…
- Она лучше уйдет из дома, нежели попробует хотя бы кусочек с моей тарелки, дедушка! - воскликнула она, дабы положить конец этой ситуации. - Несколько недель назад вы сказали, что полностью доверяете этой женщине, и я вас в этом упрекнула. Так вот, Мадлен лжет вам годами. Она крадет вино и деликатесы и прячет их в бывшей караульной. Но это - мелкие прегрешения. Есть и другие, посерьезнее.
- Что еще? - рыкнул Ларош.
- Я подозреваю, что она понемногу травила бабушку, да и меня тоже. В этом месяце у меня много раз болел желудок. О наперстянке я упомянула, потому что она опасна для сердца. Какой отравой Мадлен сдобрила мою еду сегодня, я не знаю. Она сама раскладывает ее в тарелки, поэтому я получаю «приправленную» порцию, а вы - безопасную. Все началось в июне, с того грибного кушанья. Припомните, я не смогла есть, потому что, на мой вкус, там было слишком много чеснока. Вы тоже съели не больше ложки.
Гуго Ларош заметил, что при этих словах Мадлен вздрогнула. Он вскочил со своего места, встал позади домоправительницы и схватил ее за плечи, чтобы не смогла встать.
- Ну, Мадлен, что скажешь в свое оправдание? Элизабет не стала бы тебя обвинять, не имея доказательств! - вскричал он.
- Ничего такого я не делала, мсье! Вина не крала и не пыталась убить мадам, которая так добра ко мне. Мадемуазель спятила! Она ненавидит меня, но почему - одному Богу известно!
- Ничего я не спятила, - вмешалась Элизабет. - Я слышала, Мадлен, как ты издевалась над бабушкой, открывая ей своим мерзким голосом свои не менее мерзкие секреты! И не была безумной много лет назад, когда рассказала родителям, что маленький мальчик пришел в детскую меня утешать. Он назвался твоим племянником. Да, дедушка, он существовал в реальности, этот ребенок, - белокурый, черноглазый и сострадательный. Он сказал, как его зовут… Жюстен!
