«Ма, па, вы любили меня, как родную! - говорила она себе. - Вы подарили мне столько любви, и я лишь теперь понимаю: удочерение - не формальное свидетельство, а обязательства, и их вы приняли всем сердцем!»
Вспомнилась сцена прощания на пристани, несчастное лицо Мейбл, чьи тонкие пальчики дрожали, когда она обхватила ими лицо Элизабет.
«А па приказал доставить на борт этот огромный букет белых роз, чтобы я смогла почтить память мамы. Это так трогательно!»
На этом щедрость Вулвортов не закончилась: негоциант вложил ей в сумочку конверт с крупной суммой французскими банкнотами, которые он получил в обменном пункте.
- Так ты не будешь зависеть от Ларошей, если появятся какие-то дополнительные расходы, - серьезным тоном пояснил он.
Вспомнив все это, девушка пуще прежнего залилась слезами. Бонни встала, подошла и погладила ее по лбу.
- Не печальтесь, мадемуазель, - прошептала она.
- Мне уже кажется, что это была ужасная ошибка - так поспешно уехать из Нью-Йорка! Ведь если подумать, куда я торопилась? Из-за меня слегла ма. Помнишь, какая несчастная она была в то утро, когда мы уезжали?
- Нужно написать ей хорошее письмо, и не одно, это ее утешит. И вообще, кто может помешать вам спустя какое-то время с ними повидаться?
Бонни баюкала ее утешениями, держа за руку, пока Элизабет не уснула. Гувернантка вернулась в свою постель. Будущее уже не представлялась ей в розовом свете, как этим утром, и надежды на лучшее тоже разбились.
Гуго Ларош, который страдал бессонницей после смерти единственной дочки, неожиданно уснул, едва коснувшись головой подушки. Разбудил его в час ночи пронзительный вопль, донесшийся из соседнего номера, где спала Элизабет.
Разволновавшись, он накинул шерстяной халат, вышел в коридор и постучал. Приложив ухо к окрашенной деревянной двери, он услышал голос гувернантки.
- Что случилось? Элизабет нездоровится? - спросил он, не повышая голоса.
Бонни открыла, но тут же загородила собой дверной проем. На голове у нее был ночной чепец, вид - встревоженный.
- Мадемуазель приснился страшный сон, мсье Ларош. Я дала ей воды, так что все хорошо. Ваша внучка плохо спит.
- Наверное, унаследовала это от меня, - сказал он. - Сделайте так, чтобы она больше не кричала. Это неприятно, мы все-таки в гостинице.
- Сделаю все, что смогу, мсье, - отозвалась та, не пытаясь особо скрыть свое неодобрение.
Элизабет слушала их диалог, сидя в кровати и обхватив колени руками. Она дрожала всем телом.
«Господи, что бы это могло значить? - недоумевала она. - Я не хочу пережить подобное. Сжалься, Господи!»
Как и в прошлые разы, она попыталась упорядочить мысли. То, что с ней происходило, она считала нервной болезнью, а то и своим постыдным изъяном. Первые кошмары стали ей сниться, когда родители только задумали перебраться в Америку, и эти жуткие картины из плохих снов воплотились в реальность.
- Мадемуазель, я не впустила вашего деда в номер, - прошептала Бонни, присаживаясь у изголовья кровати.
- Спасибо, он наверняка стал бы меня упрекать. Бонни, это был ужасный сон, ужасный! Если и это должно сбыться, как те сны про маму и папу, лучше мне сбежать куда глаза глядят!
- Ч-ш-ш, глупости какие! Почему не хотите рассказать, что вам снилось?
- Это было бы слишком мучительно. Все так запутано… Нет, я просто не смею произносить это вслух!
- Но вы же рассказали мне, что видели во сне сына мадам Рамбер, как он катается на коньках, и саму эту даму и ее дочку сидящими возле катка.
- То был приятный сон, почему бы не рассказать? Благодаря ему ко мне вернулся крестильный медальон мамы и я познакомилась с Батистом Рамбером. Прости меня, Бонни. Иди скорее в кровать! Может, я зря беспокоюсь.
Гувернантка подчинилась, сетуя про себя, что не в силах помочь своей воспитаннице. Женщина она была необразованная, но этот недостаток с лихвой компенсировало прирожденное здравомыслие.
«Моя девочка не такая, как все, о нет! - рассуждала Бонни. - Я это сразу поняла, как только она попала к Вулвортам. Лисбет была такая чувствительная, такая нервная. Но чему удивляться? Сначала страшные вещи ей снятся, а потом происходят наяву! Ну ничего, там, в Монтиньяке, можно будет чаще ходить в церковь, зажигать свечи, и я буду о ней молиться. Времени у меня будет предостаточно».
