— Патрик, откуда сэр Генри все это привозил? На аукционах покупал?
— Сэр Генри привозил все это с войны.
— Ничего себе... с войны.
Да, но ведь в двух шагах отсюда, в Уорбек-холле, находится весь военный архив, уорбекская лавка древностей.
— Алло, Роберт, это Уолтер Брэдли. Слышишь меня? Очнись, есть серьезный разговор.
— Уолт... Что может быть серьезного в этом мире... Все тщета и ловля ветра, да и того нет...
Господи, он снова пьян. Сунуть бы тебя в бочку с нашатырем.
— Боб, ты знаешь коллекцию сэра Генри?
— Да... Генри... милейший был человек... Умер, говорят... Но вот куда он потом делся? Реинкарнировался...
— Боб, из его коллекции пропали все предметы по нашему времени. Можешь одолжить мне из архива на пару дней?
— Могу... Нет, не могу... Вот прими на баланс этот хлам, тогда смогу... Уолт, не ругайся, ты разговариваешь с пэром Англии...
— Я разговариваю с пьяным идиотом. Патрик, на каких войнах воевал сэр Генри?
— Сэр Генри воевал на всех войнах.
— Значит так, Роберт: первая мировая война, вторая, Вьетнам. Какие еще были войны?
— Не знаю... Я воевал с отцом и его адвокатами... Настоящая была бойня...
— Короче, присылаешь сюда, в Дом. Ты меня понял?
— Понял... не кричи так, Уолт... Ты давно видел Камиллу?
— Месяца полтора назад.
— Она спрашивала... обо мне?
— Спрашивала.
— Что ты ей сказал?
— Ничего.
— Правильно. Молчи обо мне... Меня нет... Но я был, помни, Уолт, я был...
И отключился, подлец. Я посмотрел на часы — ничего себе, четверть первого, ночь на дворе.
— Меллина, если ты скажешь, что у тебя с утра дела и тебе надо быть дома, я возьму любой из этих тесаков и буду гоняться за твоими делами по всей Долине.
—Я отменила все дела, — с гордостью сказала Меллина.
— Райские звуки. Наверняка у Бетси найдется запасная ночная рубашка... с оборками.
Чем хороши эти старинные английские дома, так это огромными чугунными ваннами, где без труда можно устроиться вместе с любимой женщиной, которой хочется любоваться и любоваться, как шедевром великого художника.
— Уолтер, не смотри на меня так, я еще не привыкла...
Постель в Доме хотя и не такая роскошная, как в Долине, но все же вполне приемлемая и достаточно скрипучая. Конечно, мы оба устали, но у человека в жизни бывают моменты, когда он может забыть об усталости.
Проснулись мы неожиданно рано, едва только светало. Меллина положила подбородок мне на грудь. Ночная рубашка тетушки Бетси так и не понадобилась.
—Любимый, ты знаешь, я восхищаюсь твоей деликатностью.
— Мммм?
— Другой бы на твоем месте давно бы спросил — Меллина, что у тебя было с этим Генри?
— Меллина, расскажешь через десять лет. Давай вон запишем дату на притолоке.
— Я расскажу тебе сейчас. У нас с ним ничего не было.
— О Боже.
— Да. Он был хороший человек и был серьезно в меня влюблен, но я... ничем не могла ему помочь. Однажды, правда, мы с ним поехали в Вустершир, он хотел показать мне какие-то достопримечательности...
— Фарфоровый завод?
— Да, наверное... но только и там ничего не получилось, мы поссорились в тот же день, и я вернулась домой. Вот и все.
—Что же, мне жаль его.
— И мне его жаль. Уолтер, обними меня крепко-крепко.
— Я боюсь сделать тебе больно.
— Пусть будет больно. А то мне все кажется, что это сон.
В девять утра Патрик прикатил нам сервировочный столик с кофе прямо к постели, на дворецком были парадные белые перчатки! Я почувствовал, как волосы у меня становятся дыбом.
— Меллина, что ты им такого наговорила?
— В свое время узнаешь, дорогой.
Весь этот день был наполнен ожиданием оконщиков с их стеклопакетами — времени оставалось в обрез. Дважды я обманывался: первый раз приехали мерседесовцы — вернулся Дюгесклен со товарищи. Прелесть, до чего они стали хороши — черные, блестящие, как жуки. Когда их водрузили на места, галерея приобрела прямо-таки праздничный вид.
Второй раз, когда басовитый рык мотора сбил меня с толку, я увидел во дворе расшлепанный студебеккеровский грузовик, какие еще можно видеть в фильмах о второй мировой войне. Из-за руля вывалился очередной посинелый уорбекский вурдалак и молча заковылял на кухню. Значит, всепьянейший пэр Англии все же не забыл о моей просьбе.
