— Стой, кто идет? — раздалось из темноты.
От неожиданности Булатов и Платонов остановились. Только Казатини не растерялся, вышел вперед и крикнул в ночь:
— Не видишь? А ну, подойди поближе! Я тебе глаза раскрою!
Из-за развалин трансформаторной будки вышел низкорослый, коренастый матрос. Бушлат его был расстегнут, бескозырка надвинута на лоб. Матрос смотрел пытливо, настороженно, сжимая руками автомат.
— Володин? — спросил матрос.
— Убит он. Я вместо него, — ответил Булатов и подошел к матросу.
Матрос внимательно посмотрел на старшину, на его товарищей, вздохнул и закинул автомат за спину.
— А ты с катера? — спросил Булатов.
Матрос кивнул головой и полез в карман за кисетом.
— Потом покурим, веди на катер, — нетерпеливо сказал Булатов.
Матрос медленно свернул цигарку, послюнявил ее и сказал, прикурив от зажигалки:
— Нету катера… Только вышел вас встречать, прямое попадание…
Булатов машинально сел на груду камней. Теперь некуда торопиться: сзади фашисты, а впереди — необъятное Черное море… Выход только один — драться здесь…
— Тебя как звать? — спросил Булатов у матроса.
— Тринько, Федор.
— Специальность?
— Моторист.
— А ты, Федя, поподробнее! Когда бабушка замуж вышла? Кем был дедушка? Какую он трубку курил? Нашему старшине перед смертью это знать крайне необходимо! — зло сказал Казатини и безобразно выругался.
— Замолчите, Казатини! — повысил голос Булатов.
— Хватит, Вася! Отвоевались!.. Сделаем стратегическую паузу и дадим мозгам отдых. Ведь на том свете архангелы тоже с анкеты начнут! — одним дыханием выпалил Казатини, сорвал с груди автомат, небрежно положил его на землю около своих ног и начал отвинчивать крышку от фляги со спиртом.
Старшина растерялся: что делать? Если не обращать внимания на Карпа, то это уже развал дисциплины. А без нее они только четыре случайных человека.
— Положите флягу, — глухим голосом сказал Булатов.
— Выпью, тогда и положу, — беспечно ответил Казатини.
И тут Булатов не выдержал: приподнялся и ударил. Горько было Булатову, что оставляют они Севастополь, что сами разрушили свой аэродром. Обидно было старшине, что так глупо погиб катер, и теперь они — здоровые, сильные — попадутся в руки врага. И все свои чувства он вложил в этот удар. Казатини рухнул на землю.
Рядом лязгнул затвор автомата. Булатов оглянулся и увидел, как Тринько навел автомат на Казатини.
— Не смей, — крикнул в это время Платонов и вырвал автомат из рук Тринько.
— Нечего с предателем возиться, — процедил сквозь зубы Тринько, с ненавистью глядя на поднимающегося Казатини.
— Спокойнее, Тринько, спокойнее, — сказал Булатов и уже Платонову: — Отдай автомат. А ты, Казатини, запомни: повторится — сам пристрелю.
— Ладно, учту… И кого хотели напугать? Одессита!.. Тоже мне, нашли предателя, — ворчал Казатини, закрывая флягу.
И опять все сидели молча. Что же делать, что?
— Я предлагаю водой пробраться в Балаклаву, — наконец сказал Платонов.
— Водой, а сам плаваешь, как утюг!? — усмехнулся Казатини.
— Замолчи, Карп! — прикрикнул рассердившийся Платонов.
— Молчу, Женя, молчу. Высказывайся до конца.
План Платонова сводился к тому, что все они одевают спасательные пояса, уплывают в море и там, вдали от берегов, пробираются к Балаклаве. Потом — в партизанский отряд.
Только замолчал Платонов, как Тринько сказал:
— А я предлагаю на шлюпке в море идти… У маяка стоит полузатопленная.
— Ну и человек ты, Федор! — воскликнул Казатини. — Чем с автоматом на меня бросаться, доложил бы сразу!
Быстро спустились к морю. Скоро нашли и шлюпку — четверку. Она оказалась исправной. Только правый борт чуть пропускал воду. Нашлись и весла.
Воду выкачали, и вот уже шлюпка, рассекая носом волны, ходко удаляется от берега.
2
Рассвет пришел неожиданно: темное небо как-то вдруг побелело, и синеватая мгла стала прозрачной. А еще через несколько минут небо на востоке покрылось розоватыми пятнами. С каждой минутой их становилось все больше. Вот и само солнце поднялось над горами, разбросало свои лучи по поверхности моря.
Хотя моряки и гребли не переставая, шлюпка ушла от берега не далеко. Моряки видели и дымящиеся развалины города, и ползающие по его улицам машины.
