– Александр Робертович? Здравствуйте, Пшеничников говорит.
– Иван Валентинович! Рад слышать! Все в один голос отзываются о продукции вашей компании и о вас лично только в позитивном ключе.
– Спасибо, Александр Робертович! – настороженный наигранным оптимизмом, не свойственным при первом общении деловых людей, Иван дипломатично ответил:
– Приятно слышать. Вы ведь представляете довольно крупную международную компанию?
Фальцет собеседника зазвучал еще выше:
– Наша компания работает в России! Восточной Европе! Германии! Испании! Португалии! И мы предлагаем конечному потребителю, то есть обычному человеку, который пришел в магазин за покупками, продукцию только самого высокого качества.
От резкого голоса Иван даже поморщился, но вежливо продолжил разговор.
– Приятно слышать, что ваша бизнес-политика схожа с бизнес-политикой Атяшевского мясокомбината. Мы тоже стараемся давать людям самое лучшее, начиная от сырья до технологий, но не забывая и про упаковку.
– Мне хотелось бы договориться о личной встрече с вами, Иван Валентинович. Как насчет конца следующей недели? Четверг или пятница… Устраивает?
– Да, я уже вернусь из командировки. Еду в Атяшево. Сделаем кое-какие фото и видео для презентации.
– О! Это славная мысль! Я вам позвоню.
Иван, поборов в себе сомнения, ликовал: «Ну, вот она – крупная рыбка. Рыба! Даже рыбина! Нужный менеджер наконец-то объявился».
Глава четвертая
Крах Ирининых надежд
Мобильный телефон Невельской завибрировал на гримерном столике, и актриса подняла трубку. Звонил Асмолов.
– Ирина, срочно нужно встретиться!
– Заезжай за мной сегодня же в театр после репетиции, раз нужно срочно.
К назначенному часу агент подъехал к театру. Через десять минут вышла Ирина.
«Цветущая женщина! Кто поверит, что у нее неприятности в театре? Выглядит шикарно», – подумал Алексей.
Он повез Ирину в ближайшее кафе и не стал томить, а сразу начал рассказывать о студии, запускающей в работу исторический сериал. Режиссер ей известен – это Толик Ерепов-Шторм.
– Да, я у него снималась. – Ирина вспомнила четырехсерийный фильм по детективу Татьяны Устиновой, где она сыграла роль смешной дамочки, чуть не ставшей следующей жертвой преступника, а все из-за любопытства. Съемки проходили легко, без конфликтов и лишних дублей. Ерепов-Шторм сделал крепкий динамичный фильм и умудрился не поссориться с актерами. – Хороший мужик Толик, талантливый режиссер, – убежденно сказала Ирина.
– Он отзывался о тебе с огромной теплотой. – Алексей жадно накинулся на принесенную официанткой чиабату и спагетти с копчеными помидорами. – Я даже не знаю, как это объяснить, но мне было приятно, когда он тебя хвалил.
– Спасибо Толику. – Ирина с завистью смотрела, как Алексей наматывает на вилку длинные спагетти. Себе она такого позволить не могла и обошлась приготовленными на гриле баклажанами.
– Ира, надо решаться. Я могу договориться с ним о встрече, проясним ситуацию.
– Я должна сообщить тебе скверную новость, хотя она касается тебя меньше всего и контракт был подписан три года назад.
– А поподробнее?
– Меня актеры из «нашего лагеря»… ну, сам понимаешь: у нас в театре раскол, предупреждали, что наш Пронин якобы натаскивает одного молодого актера, репетирует с ним в отдельные часы роль моего партнера. И вот сегодня на репетиции мне его предъявили. Он в принципе нормальный парень… Но просто спектакль ставил Курганский, мой любимый гениальный Курганский… А потому мальчик немного не в курсе, что да как… Мы сегодня репетируем, он тормозит, мямлит, стесняется, что ли… Не дотягивает… А потом мне Пронин и его супруга заявляют, что, дескать, Ирина Николаевна переигрывает партнера и слишком «взросло смотрится». Я, естественно, отвечаю, что пьеса написана для женщины без возраста. Выглядит она на тридцать пять, а на самом деле ей триста с лишним лет. И по сравнению со всеми мужчинами земли, она их старше. Да, я яркая актриса, но с каких пор это считается преступлением?
– Театр абсурда! – сокрушенно воскликнул Алексей.
– Ой, Леша, у нас настоящий Кафка. В итоге мне объявляют, что Галочка Пронина попробует выправить ситуацию и сыграет мою роль. Ну, в общем, выручит театр… Разрази меня гром! Но хорошо, что Пронин хотя бы осознает, что новый спектакль исключительно мой.
