Мы же зададимся вопросом: по какой причине Симеон, обласканный российским монархом и его родней, вызвавший немалый интерес у напыщенной московской знати, а в познаниях превзошедший многих из тех, кто окормлял столичную паству, не пришелся ко двору? Ведь не мог же Алексей Михайлович, питавший явное уважение к монаху Симеону, вот так запросто отмахнуться от него? Увы, мы не найдем ответа на этот вопрос ни в документах того времени, ни в бумагах дидаскала Симеона. Можно лишь предположить, что он рассуждал так: «На всё воля Божия» и глубоко затаил обиду, которую не высказывал никому и никогда. И потому по возвращению в Полоцк он с головой ушел в учительство и творчество.
Педагогом Симеон был, как говорится, от Бога, и свое учительство строил по образу и подобию православных святых, имена которых он часто произносил в классах Полоцкой братской школы. Это Павел Фивейский[45], христианский монах, прославившийся своим невиданным аскетизмом; Антоний Печерский[46], подвижник православия; Иоанн Кушник; Алексей, человек Божий, и другие.
«Сие заповедаю вам, – говорил Христос ученикам, – да любите друг друга… По тому и узнают вас, что вы ученики мои, если будете иметь любовь между собою». Эта заповедь в Полоцкой братской школе была стержнем, на котором зиждилось и образование, и воспитание. Эта любовь, утверждал дидаскал Симеон, предполагала соединение с верою добродетели, с добродетелью благоразумия, с благоразумием воздержания, с воздержанием терпения, с терпением благочестия, с благочестием братолюбия. В этой животворной цепочке педагог Симеон Полоцкий искал и находил к каждому ученику особый подход. Он не разделяет отроков на богатых и бедных, для него непредвзятость к успехам или неудачам – основа для взаимопонимания, он всецело доверяет дежурным, которых выбирает из старших, хорошо успевающих отроков, которые и на помощь отстающим готовы были прийти, и пожурить за неприлежание или шалости.
Учитель-аскет, педагог строгих взглядов на земное бытие, православный христианин, подвижник в трудах праведных на ниве словесности – подлинный пример для подражания тем, кто с гордостью говорил: «Я – ученик монаха Симеона». С Полоцкой братской школы ведет свое начало кропотливая работа с родителями учеников. Симеон стремится убедить многих, что иночество – подлинная отдушина в мире, преисполненном неустройства и низменных страстей и что есть высший смысл бытия – служение Господу.
«Родитилие, – вещает дидаскал Симеон, – не щадите жезла, аще хощете о чадах веселитися ваших: жезл бо есть злобы искоренитель и насадитель добродетелей… Чад аще не биешь, не сподобишься радости: бий первое словом, также жезлом, и отженеши жестокосердие его и яко плевелы отбиеши злоправие».
Скажут: недостаточно педагогично. Возможно. Однако действенно. Но вот прибегал ли на практике сам монах Симеон к битию, которое должно определять сознание? Таковых свидетельств не имеется.
Пройдут годы, и педагогический талант Симеона Полоцкого вновь проявится во всем блеске – в Заиконоспасской школе, основателем и устроителем которой он станет в Москве. Мы же заглянем в келью монаха Симеона и поведаем о его творениях, которые принадлежат к белорусскому периоду. Но прежде всего скажем, что на ниве словесности монах Симеон был не одинок.
Вспомним, что наряду с дидаскалом Симеоном при встрече в Полоцке царя Алексея Михайловича, а затем и в Москве архимандрит Богоявленского монастыря Игнатий Иевлиевич произнес «несколько прекрасных, приличных по сему высокому торжеству речей». Иеромонах Филофей Утчитцкий, Василий Янович, Савва Капустин, вдохновленные творчеством старшего собрата Симеона, изливали свою душу и в виршах, и в декламациях. Так сама по себе в Полоцком Богоявленском монастыре сложилась небольшая, но действенная группа людей, наделенных даром Божьим и тягой к сочинительству.
В иезуитской коллегии явно забеспокоились. И было от чего. Притягательная сила кружка, где царили музы, где властвовал разум и слово, день ото дня становилась всё весомее. Влияние монахов и братчиков вскоре перешагнуло монастырские стены, а сама обитель по праву стала считаться культурным центром не только земли Полоцкой, но и всей Белой Руси. И в этом – немалая заслуга дидаскала Симеона.
