— Может, вы и вели себя прилично, но в отношении скуки я с вами не согласен.
— Да ведь вы сами как-то обозвали меня скучной! — язвительно заметила Феба. — Но, если честно, то все дело в том, что мама не спускала с меня глаз.
Сильвестр вспомнил поведение Фебы в Остерби и заметил:
— Да, вы совершенно правы: от леди Марлоу бежать необходимо. Но не в одиночку и не в простой дорожной карете. Хоть с этим вы согласны?
— Спасибо, — робко поблагодарила герцога Феба. — Я просто подумала, что будет удобнее путешествовать в дорожной карете. Когда, по-вашему, я смогу отправиться в путь?
— На этот вопрос я ответить не могу. Мимо «Голубого вепря» до сих пор не проезжал ни один экипаж из Лондона. Поэтому я думаю, что за Спинхэмландом по-прежнему большие сугробы. Необходимо дождаться почтовой кареты из Бристоля.
— Меня терзают тревожные предчувствия, что вместо нее мы увидим мамин экипаж… Только он-то не проедет мимо «Голубого вепря» без остановки, — загробным голосом заметила Феба.
— Даю вам слово, что не позволю отвезти вас обратно в Остерби… Можете на меня положиться!
— Очень опрометчивое обещание! — заявила девушка.
— В самом деле? Смею вас уверить, я вполне осознаю его значимость и серьезность, но раз я дал слово, мне не остается ничего иного, как надеяться и просить небеса, чтобы меня не втянули в какое-нибудь серьезное преступление. Думаете, я шучу? Ничего подобного, и я могу доказать свою серьезность и добрые намерения, наняв Алису.
— А что она может сделать? — удивилась Феба.
— Поехать с вами в качестве служанки, конечно. Ну, хватит, хватит, мэм. А я-то думал, что вы получили строгое воспитание и вам известно, что молодая девушка знатного происхождения не может путешествовать без служанки!
— О, какая забота о моей нравственности! — воскликнула Феба. — Как будто мне не все равно, со служанкой путешествовать или одной!
— Очень может быть, что вам все равно, но леди Ингхэм сразу обратит внимание на такую мелочь, можете не сомневаться. К тому же, если дороги окажутся в худшем состоянии, чем мы предполагаем, вам придется провести ночь на каком-нибудь постоялом дворе или почтовой станции.
На это трудно было что-либо возразить, но в голосе Фебы все равно послышался вызов.
— Если Алиса откажется ехать со мной, я не стану тратить время и задумываться над подобной чепухой!
— О, смею вас уверить, что вы ошибаетесь в отношении Алисы! Она сделает то, что я ей скажу, — улыбнулся Сильвестр.
Самоуверенность, с которой герцог Салфорд произнес эти слова, заронили в мисс Марлоу надежду на то, что Алиса Скейлинг ответит отказом, но, как и следовало ожидать, Сильвестр был прав. Узнав, что ей предстоит сопровождать мисс Марлоу в столицу, Алиса впала в состояние блаженного экстаза. Она бросила на Сильвестра изумленный взгляд и почтительно промолвила:
— Лондон!..
А когда герцог сообщил девушке, что выдаст ей на карманные расходы пять фунтов и купит обратный билет, она на несколько минут просто лишилась дара речи. Позже она сообщила матери, что боялась, как бы от волнения у нее не разошлась шнуровка на груди.
Оттепель ускорила отъезд Фебы Марлоу. Вместе с оттепелью в «Голубой вепрь» из Ньюбери вернулся «противный» конюх, который готов был часами рассказывать о непроходимых дорогах. Миссис Скейлинг мрачно заметила, что ему еще придется глубоко пожалеть, что он не вернулся сразу же. Когда же бедняга узнал, какие благородные гости остановились на постоялом дворе, он действительно пожалел о своем отсутствии. Но затем конюх обнаружил, что на конюшне объявился новый хозяин, причем хозяин властный и не терпящий возражений, который не только не собирался вернуть ему бразды правления, но так загружал его работой, что бедняге некогда было вздохнуть, конюх перестал сожалеть о своей задержке. Может, он и не удостоился чести обслуживать некую знатную особу, но зато ему удалось избежать нескольких дней, когда к нему свысока обращались: «Мой милый», строго указывали на ошибки и приказывали переделывать работу снова и снова. Подобное обращение не искупала даже подчеркнутая вежливость Свейла. Лакей его светлости герцога Салфорда был вынужден питаться на кухне среди грубых и невоспитанных слуг, но никакая сила на земле не могла заставить его замечать существование обычного конюха. Свейл был таким рассеянным и задумчивым, с таким отвращением и презрением смотрел по сторонам, что конюх поначалу принял его за знатного господина, который остановился в «Голубом вепре». Однако потом он обнаружил, что герцог более доступен, чем его лакей.
