Глава третья. ВИДЕОСВИДАНИЕ
Профессор Шилов был удивлен и обрадован, узнав, что в радиообсерваторию приехала Вилена Ланская-Ратова. Корректный, приветливый, он вышел из своего кабинета и даже спустился на первые три ступеньки лестницы. - Я очень рад видеть вас у себя, - проговорил Шилов. Вилена смутилась и молча протянула ему руку. Он поцеловал "волшебные", как не преминул сказать, пальцы, потом повел ее к двери с красивой дощечкой, перечислявшей все его ученые звания и посты. Диван для посетителей в кабинете профессора был неудобный и жесткий напоминал, что здесь не следует задерживаться, отнимая бесценное время ученого. Это чувство охватило и Вилену, едва она села. Шилов занял удобное кресло напротив: - Итак, как вам здесь нравится? Вопрос был пустым и холодным. Шилов сам почувствовал это и добавил: - Мне бы хотелось услышать от вас, что вы возвращаетесь к музыке... - Нет, нет... Совсем не то... Я верю в необыкновенную чуткость... - Мою? - оживился Шилов. - ...вашей глобальной антенны, - сухо закончила Вилена. Лицо Шилова вытянулось, но сразу же отразило учтивый интерес. - Я знаю, - продолжала Вилена, - что только ваша радиообсерватория имеет канал связи с глобальной антенной. И только с ее помощью можно провести теперь видеосеанс с улетевшим так далеко звездолетом. - Вы прекрасно информированы. - После отлета "Жизни" я оказалась в больнице. И не могла увидеть мужа, когда проводились сеансы видеосвязи из звездного городка. Теперь их аппаратура уже бессильна, и вся надежда на вас. Мне необходимо его увидеть. Он не знает, что и думать!.. Шилов прокашлялся: - Я уважаю ваше отношение к покинувшему вас супругу, восхищаюсь вашим пониманием своего долга перед ним, но клянусь, не могу понять, зачем вам непременно нужно видеосвидание? Если все-таки хотите обменяться со звездолетом радиограммами, мы вам поможем. Вилену больно резанули слова о том, что Арсений покинул жену, но она сдержалась, напряженно смотря на Шилова. А тот солидно продолжал: - Так вот. Другому моему ученику, Константину Георгиевичу Званцеву, удалось способом Арсения Романовича принять на глобальной радиоантенне еще один сигнал внеземной цивилизации - на планете Этана. Помните древнего царя Этана, который приказал запрячь в колесницу стаю птиц, чтобы подняться к звездам? Сказание о нем запечатлено на клинописных табличках, хранившихся в библиотеке царя Асурбанипала. Оно древнее мифа об Икаре. К радиограмме об этом открытии, надо полагать, вполне закономерном, если учесть возможную плотность заселения разумными мирами Вселенной, вы могли бы добавить и несколько своих слов. - Неужели вы не делаете разницы между телеграммой и личной встречей? - Ну, я понимаю, конечно... Однако вряд ли изображение в полной мере воссоздаст иллюзию встречи, а главное, видеосвязь с кораблем уже была. - Игнатий Семенович! Разве у вас нет сердца? - Именно вам не следовало бы меня об этом спрашивать. Я так часто стремлюсь снова пойти на ваш концерт... и в гимнастический зал. Вилена плотно сжала губы, потом сказала: - Обещаю вам, Игнатий Семенович. Вы придете, как только я сама позову вас, - и она твердо посмотрела на него. - Только я умоляю, сделайте для меня, что прошу. Шилов смутился было под ее взглядом, но с присущей ему самоуверенностью подумал: "Уступая женщине, рассчитывай, что когда-нибудь она оценит твою чуткость". И он вкрадчиво сказал: - По-человечески, сердцем своим я понимаю вас, Вилена Юльевна. Я сделаю все, чтобы все-таки устроить вам желанное видеосвидание с Арсением Романовичем. Правда, придется обождать часа два, пока видеосвязь с "Жизнью" станет возможной - глобальная радиоантенна еще не повернулась к кораблю. Вилена благодарно кивнула. Провожая ее до двери, профессор говорил: - Мне не хотелось бы, чтобы вы скучали у нас. Я дам лишь необходимые указания - не во всем еще мои ученики способны заменить меня - и предоставлю себя в ваше распоряжение. - Нет, нет, - холодно сказала Вилена. - Вы так заняты! Имею ли я право?.. - Ради вас... - картинно поднял руки Шилов. - Извините меня, Игнатий Семенович. За вашим радиотелескопом чудесный лес. Если вы не против, я поброжу там. Он не стал противиться.
