Поначалу брат Бернардино был весьма расстроен, чуть ли не оскорблен столь несправедливым капризом губернатора, но, изучив дело и проведя первый допрос обвиняемой, возблагодарил Бога за то, что тот дал ему возможность вести расследование, поскольку у монаха было намного больше шансов добраться до истины, чем у любого другого инквизитора, особенно если бы дело поручили доминиканцу, который без долгих проволочек и разбирательств отправил бы жертву на костер.
И если брат Бернардино де Сигуэнса ни минуты не сомневался в существовании Бога, ибо видел его руку в каждом деревце, в каждом ручейке, в каждом живом существе, то существование дьявола требовало самых убедительных доказательств, поскольку творимое им зло поистине неуловимо и проявляется лишь в гнусных поступках некоторых людей.
Таким образом, если ужасный ангел тьмы и в самом деле сумел поджечь воды озера и подавить волю прекрасной дамы, за чьей очаровательной внешностью скрывалась ведьма и убийца, то благочестивый брат считал своим долгом выяснить, каким же загадочным способом лукавый проделывает столь гнусные «чудеса».
— Если вы считаете, что одержимы дьяволом, то скажите мне об этом, и мы вместе примем меры к его изгнанию, — это было первое, что он сказал, войдя в камеру с толстыми стенами и решетками на окнах, где в полном одиночестве томилась заключенная. — В противном же случае я хочу услышать вашу версию событий.
— В моем сердце нет ничего, кроме будущего ребенка и безмерной любви к Богу, который, я верю, поможет мне пройти через все эти муки, — спокойно ответила донья Мариана. — Что же касается дьявола, то я испытываю перед ним столь же глубокий ужас и презрение, как и вы сами.
— Тем не менее, вы подожгли воды озера, уничтожив в огне целый корабль вместе с командой. Что вы можете сказать по поводу этого невероятного происшествия?
— Лишь то, что вода в озере действительно загорелась и корабль погиб в огне, но я не знаю, что послужило тому причиной.
— Но ведь это противоречит всем законам природы, — напомнил францисканец. — И если вы не сможете дать убедительного объяснения, то вас придется осудить за колдовство.
— Вы ведь не станете обвинять кого-то в колдовстве, если, скажем, молния подожгла дерево, и в итоге погибло десять человек? Однако такое случается, причем никто не может объяснить причину, и ничьей вины здесь нет.
Брат Бернардино де Сигуэнса поерзал на неудобной скамье, рассеянно покосившись в сторону невозмутимого писаря, который, устроившись за шатким столом, старательно выводил вопросы и ответы, так что было мало надежды, что он забыл записать последний.
— Молния приходит с неба, так же как дождь, день и ночь. Это естественное природное явление, к которому человек не приложил руку, — после этих слов тщедушный монах пошмыгал носом и вытер его рукавом. — Но здесь совсем другой случай: ведь вы подожгли воду.
— Нет. Я этого не делала.
— Но ведь вас обвиняют именно в этом.
— И кто же меня в этом обвиняет?
— Этого я не могу вам сказать, — сухо ответил монах.
Донья Мариана долго собиралась с мыслями, стараясь, с одной стороны, преодолеть чувство брезгливости, которое внушал ей зловонный монах, беспрерывно почесывающий волосатые руки, потемневшие от грязи; но в то же время она отчаянно старалась сохранить спокойствие и ясность мыслей, в полной мере осознавая, что от каждого сказанного слова может зависеть не только ее собственная жизнь, но и жизнь крошечного существа, которое она носит под сердцем.
Это был давно известный прием, которым инквизиторы широко пользовались, когда хотели сломить сопротивление непокорных и вырвать у них вожделенное признание, не прибегая при этом к пыткам. Излюбленный прием Макиавелли: опутать жертву паутиной зловещих тайн, полуправды, скрытых угроз; притвориться участливым и дружелюбным и тем самым вынудить человека оговорить самого себя в надежде на прощение за якобы совершенные преступления. Донья Мариана, несомненно, знала об этом, а потому тщательно обдумывала каждое слово, чтобы не попасть в расставленную ловушку. Наконец, она твердо произнесла:
— Тот, кто обвинил меня в столь ужасном деянии — вне всяких сомнений, меня ненавидит. И вы не можете не признать, что в этом случае его показания не имеют никакой силы в глазах Бога и церкви.
