— Если Господь позволяет ему овладевать людскими душами, то почему Бог не позволит дьяволу отпереть эту дверь?
— Мне неизвестны его планы.
— Вам неизвестно слишком многое из того, что происходит вокруг, святой отец... Слишком многое!
Увы, она была права, и брат Бернардино де Сигуэнса не мог с этим не согласиться. Он впал в настоящее отчаяние, потому что с каждым днем все больше отдалялся от истины. Именно это чувство бессилия заставило его однажды набраться мужества и вызвать для допроса виконта де Тегисе, наотрез отказавшегося давать показания.
Однако настырный монах не желал отступать, и дело кончилось тем, что его самого однажды вызвали в Алькасар, пред грозные очи самого губернатора Бобадильи, и потребовали ответа, как он смеет беспокоить столь важных персон.
— Как вы смеете?.. — только и произнес аскетичный и честный по натуре губернатор, который с каждым днем становился все более угрюмым и желчным, понимая, что его тирании скоро придет конец. — Как вам в голову могло прийти допрашивать высокородного виконта де Тегисе?
— Для меня даже последний крестьянин всегда будет слишком высокородной особой, — последовал смиренный ответ. — Но перед лицом закона все равны, и капитан не должен иметь каких-либо преимуществ перед другими.
— Вы забываете, что это я назначил вас вести это дело, так что вы действуете от моего имени.
— Нет, ваше превосходительство, это вы забываете, что моя миссия, для которой вы меня выбрали, не имеет никакого отношения к делам государства, а имеет лишь прямое касательство к делам Святой Матери Церкви, лишь ей одной я имею счастье служить, — брат Бернардино надолго умолк, чтобы собеседник до глубины души проникся его словами, после чего добавил с поразительным спокойствием в голосе: — Вы можете, к величайшей вашей радости, заключить донью Мариану под стражу, чтобы ее делом занялся королевский суд, но если обвинение касается таких вещей, как колдовство, то лишь церковь, и я в ее лице, может решать, как поступить.
— Я освобожу вас от этого дела.
— Это ваше право.
— Считайте, что я это уже сделал.
— Ну что ж, — францисканец опустил голову, поскреб ногтями затылок, а затем, не глядя на губернатора и не говоря более ни слова, извлек из широкого рукава скрепленный печатью свиток и положил его на стол. — Вот мое решение.
— Что еще за решение? — насторожился тот.
— Решение, подписанное вчера и гласящее, что нет никаких оснований или доказательств для судебного процесса над доньей Марианой Монтенегро.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что донью Мариану надлежит немедленно освободить, и никто не должен впредь выдвигать против нее подобные обвинения, если не желает иметь дело со Святой Инквизицией, которую я представляю на этом острове по вашему приказу.
— Но это же нелепо! — в ярости вскричал дон Франсиско де Бобадилья. — Я только что вас сместил!
— Я знаю, ваше превосходительство. Но дело в том, что на документе стоит вчерашняя дата, и для того, чтобы его признали недействительным, равно как и для того, чтобы отстранить меня от должности, вам потребуется особое разрешение из Севильи. Даже в том случае, если церковь посчитает нужным его удовлетворить, до тех пор я остаюсь представителем Святой Инквизиции и имею полное право действовать от имени их величеств. Полагаю, вы не рискнете оспаривать их высочайшую волю?
— Это неслыханно! Вы мне угрожаете?
— Никоим образом, ваше превосходительство. Я всего лишь пытаюсь заставить вас понять, что Святая Инквизиция не подчиняется никому, даже губернатору, и может поступать в соответствии со своими желаниями. Если же вы попытаетесь ей перечить, то должны учитывать все возможные последствия своих действий, — монах пристально посмотрел ему в глаза. — Я не просил об этом назначении; более того, предпочел бы отказаться от него, но все же его принял, причем вовсе не потому, что не мог отказаться, а по велению совести. Лично я предпочел бы, чтобы нога Святой Инквизиции никогда не ступала на эту землю, но уж коль скоро вы ее призвали, то должны принимать ее правила.
Франсиско де Бобадилья к тому времени был уже полностью убежден, что безвозвратно утратил расположение монархов, и считал лишь вопросом времени появление корабля из Европы, на борту которого прибудет новый губернатор, а посему не хотел зря рисковать, вступая в споры со служителями всесильной церкви.
