Слишком много всего важного произошло, чтобы недавно рожденное государство смогло контролировать ход событий, и потому неоценимая помощь сильной межгосударственной организации, которой никто не осмеливался перечить, была единственным способом для испанских королей избежать полного фиаско.
Создать единое и сильное централизованное государство на полуострове, где смешалось такое множество самых различных языков, идеологий и верований, без какой бы то ни было политической базы было бы крайне сложно; а потому монархи решили прибегнуть к услугам единственной организации, чьи щупальца успели проникнуть в самые глухие и отдаленные уголки страны, снабдив ее нужными силами и полномочиями, которых ей прежде так не хватало.
Отныне главным врагом, которого Инквизиция призвана была уничтожить, стали уже не еретики-альбигойцы, утверждавшие, что существуют два Бога, Бог Добра и Бог Зла, и не вальденсы, заявлявшие, что богатство и возмутительная роскошь, в которой погрязла Римско-католическая церковь, оскорбляют Христа, а священникам подобает вести жизнь скромную и аскетичную. Теперь, с рождением нового века, Инквизиция направила свои силы на борьбу с врагами короны, независимо от их вероисповедания, расы или состояния.
В какой-то мере это могло гарантировать, что их католические величества Изабелла и Фердинанд не станут вмешиваться в дела Инквизиции и, тем более, вносить какие-то нежелательные изменения в ее структуру; поскольку сами поставили войска на службу Богу, а вернее, потому, что исхитрились поставить войска Бога к себе на службу.
Брат Бернардино де Сигуэнса, обладающий, несмотря на застарелую грязь, вшей и нескончаемые сопли, необычайно ясным умом и широким кругозором, много об этом думал, и теперь, дробным стремительным шагом наворачивая круги вокруг соседнего монастыря, снова и снова прокручивал в голове все увиденное и услышанное.
Ему пока так и не удалось обнаружить руку дьявола во всей этой запутанной истории загоревшегося озера, и бедная перепуганная женщина вовсе не источала зловония серы. Теперь он ощущал растерянность, хотя по-прежнему было полон решимости докопаться до сути дела, в которое в какой-то степени оказался замешан и сам.
Поэтому, закончив скудную трапезу, первым делом он послал за Бальтасаром Гарроте, и принял его тем же вечером в прохладном полумраке монастырской капеллы.
На сей раз Турок явился без ятагана, джамбии и тюрбана, опасаясь, что эти признаки его приверженности мусульманской культуре могут показаться оскорбительными монаху-францисканцу, ревностному католику. Он же стремился показать свою веру и смирение перед Господом, которых в действительности ни в коей мере не испытывал. При этом он вполне сознавал, что и его запросто могут обвинить в ереси и колдовстве, как он сам ложно обвинил в этом невинную женщину.
Поначалу он нисколько не волновался, увидев, что новоявленный инквизитор — не более чем ходячее недоразумение, неспособное внушить толику уважения даже пуделю, однако уже через десять минут, после первых же вопросов, заданных этим крошечным человечком, Турок обнаружил, что под толстым слоем грязи, вони и вшей скрывается острый изощренный ум, и что этот сукин сын, пожалуй, опаснее, чем скорпионы, таящиеся в отхожих местах.
— Подтверждаете ли вы, что не имеете никакой выгоды и никаких причин для личной мести донье Мариане Монтенегро, которую обвиняете в колдовстве? — в третий раз повторил писклявым голосом зловонный коротышка. Голос звучал беспристрастно, однако в нем слышалась несомненная угроза.
— Подтверждаю.
— Располагаете ли вы достаточной денежной суммой для штрафа, который обязаны уплатить в том случае, если будет доказано, что вы лжете?
— Располагаю.
— Имейте в виду, эта женщина может провести в тюрьме долгие годы или закончить свою жизнь на костре, а это очень серьезно.
— Я знаю.
— Вы действительно уверены, что она заслуживает подобного наказания?
— Я к этому отношения не имею, — скромно ответил Турок. — Заслуживает или нет — решит суд. Единственное, что меня волнует — так это то, что из-за черного колдовства этой ведьмы адский огонь прорвался на землю, Люцифер явил свою злую силу, и многие мои товарищи по оружию погибли самой ужасной смертью, какую только можно представить, — уверенно сказал он. — Я до сих пор слышу их крики, когда их накрыло волной огня.
