Метод на первый взгляд выглядит безумным, однако только на первый. «Человек — это мыслящий тростник, — сказал один из первых популяризаторов буддизма за Западе — Дайсэцу Судзуки, — но его величайшие дела свершаются, когда он не считает и не мыслит. За долгие годы тренировок в искусстве самоотречения нужно восстановить состояние „подобия ребенку“. Когда это достигнуто, человек думает, хотя на самом деле он не думает»[23].
Консультации со спортивными экспертами, изменение замаха или что-то подобное не могли вывести из кризиса. Шон Грин знал: ему надо избавиться от токсичного мышления — именно оно и выбивало его из игры: мысли о крупном контракте, ожидания от сезона, домашний стресс или критика в прессе.
Он должен выбросить все это из головы. Он должен передать управление своей выучке. Именно это Грин и попытался сделать 23 мая 2002 года в матче с клубом MLB Milwaukee Brewers. Dodgers недавно ему проиграли, но накануне выцарапали победу. Нынче предстояла решающая игра. Удары Грина были эпизодичными и обескураживающими. Тем утром он попробовал начать все сначала.
На тренировочной площадке, а потом рядом с тренажером он медленно, терпеливо и спокойно очищал свой разум. С каждым замахом он пытался сосредоточиться на механике, расположении ног, фиксировал себя там, где были его ступни, — не размышляя о прошлом, не беспокоясь о будущем, не думая о фанатах и о том, как он жаждет попасть по мячу. На деле он не думал вовсе. Вместо этого он повторял старую дзен-мантру: колоть дрова, носить воду. Колоть дрова, носить воду. Колоть дрова, носить воду.
Не мудрить. Делать дело.
Не думать. Бить.
Когда Грин в тот день впервые взял биту, при первых двух бросках питчера он не ударил по мячу: страйк, потом второй[24]. Разум Шона немного смутился: продолжается ли спад, дойдет ли он до конца, почему я не могу сделать так, как надо? Но он дал промчаться мимо всем диким лошадям и дождался, пока уляжется поднятая ими пыль. Вдохнул, очистил разум еще раз — как пуст был стадион во время его предматчевого ритуала!
И снова взялся за дело. На третьей подаче — БАЦ!!! Добротный удар, обеспечивший пробег до второй базы.
Выйдя на поле во втором иннинге[25], Грин сосредоточился только на положении своей ноги, на ощущении, что она приколочена к земле. Он наблюдал за подачей и замахнулся — через мгновение мяч изменил направление и вылетел за поле: хоум-ран. В четвертом иннинге — еще один. В пятом Грин сделал хоум-ран через левую, дальнюю сторону поля — и это означало отличную форму бьющего. Хороший удар, давший пробег до первой базы, получился и в восьмом иннинге. Спада больше не было. Пять из пяти. Тренер хотел убрать его из игры, но Грин попросил оставить.
Теперь разум игрока двигался в другом направлении, мозг был наполнен поздравлениями, а не сомнениями. Ты здорово сработал. Ну как, отличные ощущения? А если еще один удар? Ты можешь установить рекорд!
Но этот победный голос столь же вреден для разума, как и надоедливый шепоток при спаде. Оба мешают. Оба усложняют задачу.
Когда Шон Грин встал на позицию бьющего в шестой и последний раз, он сказал себе: «Сейчас нет смысла думать». Он очистил разум и наслаждался, как ребенок в игре Малой лиги[26].
Никакого давления. Только присутствие. Просто счастье быть тут.
Мяч при подаче полетел ниже уровня колена. Для левшей в плохой форме эта зона подобна черной дыре. Замах Грина, как потом говорил один из тренеров, выглядел замедленным повтором. Игрок целиком — ментально и физически — вложился в биту, и мяч взмыл вверх. Он вылетел за поле, ударился о заднюю стенку закрытого стадиона и отскочил обратно на площадку.
Пока товарищи по команде неистовствовали на скамейке запасных, Грин опустил голову и пробежался по базам в том же спокойном темпе, что и после трех предыдущих хоум-ранов. Успехи бейсболистов не отмечаются в прессе, но в тот момент Шон был четырнадцатым игроком в истории, сделавшим четыре хоум-рана в одной игре. А общий результат — шесть из шести, с девятнадцатью базами — вероятно, был лучшим показателем для одного матча в истории бейсбола. Весь стадион, все 26 728 человек — и это на гостевой игре! — поднялись и устроили овацию. Но Грин уже отринул все это и вернулся к обыденности. Он снял перчатки и стер из разума полученный опыт, сохранив его нетронутым для следующей игры
