Это означает меньшее количество предупреждений и уведомлений, блокировку входящих сообщений на смартфоне с помощью функции «Не беспокоить» и отправку электронных писем в подпапки. Это означает ставить под вопрос политику открытых дверей или даже ваше местожительство. Это означает удержание дистанции с эгоистичными людьми, которые привносят излишнюю драматичность в вашу жизнь. Это означает более философское — то есть с долгосрочной перспективой — изучение мира, а не мгновенное реагирование на события.
Ощущения, с которыми вы просыпаетесь рано утром, когда ваш разум свеж и еще не испачкан шумами внешнего мира, — вот территория, которую стоит защищать. То же самое относится к зоне, в которой вам хорошо работается. Не позволяйте выбивать вас оттуда чужому вторжению. Ставьте барьеры. Подберите правильные желоба, по которым несрочные и неважные дела будут скатываться к соответствующим людям.
У Уокера Перси, одного из последних великих романистов американского Юга, в романе «Ланселот», отразившем борьбу самого Перси с праздностью и пристрастием к развлечениям, есть один сильный эпизод. Измученный рассказчик выходит из особняка и впервые за долгие годы просто останавливается. Он покидает свой пузырь и описывает ощущения от этого мгновения. «Может ли человек стоять в одиночестве и в тишине, голым, непринужденно согнув запястье, как „Давид“ Микеланджело, не нуждаясь ни в помощи, ни в увеселении?» — спрашивает он.
Да. Оказалось, что может. И ничего не случилось. Я прислушался. Не было ни единого звука — ни лодок на реке, ни грузовиков на дороге, ни даже цикад. А что, если я не стану слушать новости? Я не стал. И ничего не случилось. Я осознал, что прежде боялся тишины.
Именно в подобном спокойствии мы можем присутствовать и найти истину. Именно в этом спокойствии мы можем услышать голос внутри себя.
Насколько другим был бы мир, если бы люди проводили столько же времени, прислушиваясь к собственной совести, сколько тратят на болтовню в телепередачах? Если бы они могли реагировать на зов убеждений так же быстро, как отвечают на звонки гаджетов?
Весь этот шум. Вся эта информация. Все эти входные сигналы.
Мы боимся тишины. Мы боимся выглядеть глупо. Мы боимся что-то упустить. Мы боимся, что станем плохими, если скажем: «Нет, неинтересно». Мы скорее сделаем себя несчастными, чем объявим себя приоритетом, чем сделаем себе лучше. Чем станем спокойными и ответственными за свою информационную диету.
Стать пустым — это стать единым с божеством. Это и есть Путь.
Ава Кензо, японский мастер дзен и кюдо (искусства стрельбы из лука)
Шон Грин начал свой третий сезон в Los Angeles Dodgers в 2002 году. Он находился на худшем этапе своей карьеры в Главной лиге бейсбола (MLB). Средства массовой информации жаждали крови Шона, а фанаты подвергали его обструкции на поле. Руководство Dodgers тоже начало в нем сомневаться. Подумать только: игрок, получающий четырнадцать миллионов долларов в год, не может хорошо бить по мячу![22]
Что будет со спортсменом после множества неудачных недель?
Посадят на лавку?
Продадут?
Отправят в низшие лиги?
Черные мысли проносились в мозгу Грина, как проносятся у любого, рискующего лишиться любимой и хорошо оплачиваемой работы. Из какого-то дальнего уголка сознания изредка пробивался слабенький голосок: «Что с тобой неладно? Почему ты не можешь сделать как надо? Утратил хватку?»
Удар в бейсболе — это почти немыслимое деяние. Бьющий должен увидеть, осознать, принять решение, размахнуться и попасть по маленькому мячу, летящему со скоростью свыше ста шестидесяти километров в час с питчерской горки — полуметрового возвышения в восемнадцати метрах. Полет мяча занимает четыреста миллисекунд — 0,4 секунды! Успеть размахнуться, ударить и попасть — это практически бросить вызов законам физики. И это самое сложное действие во всех видах спорта.
Если бейсболист теряет форму, сомневается и тревожится из-за этого, ситуация усугубляется. Великий бейсболист Йоги Берра предупреждал: «Невозможно бить и думать одновременно».
Чем реже Грин попадал по мячу, тем тот казался меньше. Чтобы вырваться из порочного круга, разрушающего карьеру, Шон оперся на буддизм, который практиковал уже довольно долго. Вместо того чтобы подогревать и помешивать в сознании бурлящие мысли о собственной никчемности, неумелости, отвернувшейся удаче и неясных перспективах, вместо того чтобы постараться стать сильнее, Грин попробовал очистить свой разум. То есть перестал бороться со спадом и решил вообще не думать о нем.
