Гарри протяжно вздохнул и кивнул. Как он мог с этим спорить? Благодарно улыбнувшись, он попрощался и ушёл с Сириусом и Тонкс. Они мало говорили по дороге к выходу из замка, где их ждали авроры. Все трое мужчин были высокими и подтянутыми, а когда их хмурые взгляды скрестились на Гарри, парень почувствовал исходившие от них нетерпение и злость. Они явно не были рады тому, что с ними пойдёт подросток. Это будет долгий вечер. Я просто чувствую это.
Сириус, должно быть, заметил эти взгляды, поскольку положил руку на плечо Гарри, напоминая парню, что он рядом, и повёл его к выходу, затем вниз по ступенькам, где их ждала карета, запряжённая тестралами. Похожие на лошадей создания всё ещё производили пугающее впечатление. Они были невероятно худыми, их головы походили на драконьи, глаза были лишены зрачков, а чёрные кожистые крылья напоминали крылья летучих мышей. Гарри впервые видел их запряжёнными в карету и невольно вспомнил причину, по которой он их видел. Их видели только те, кто видел смерть.
Убийство Седрика Диггори в конце третьего испытания Турнира положило начало очень многому. Вздохнув, Гарри забрался в карету, и в нос ему сразу ударил запах плесени и соломы. Та ночь, казалась, случилась вечность назад, хотя прошёл всего-то год. С тех пор многое случилось. И многое изменилось.
Гарри почти не заметил, как остальные попутчики забрались в карету и расселись по местам. Парень смотрел на озеро, в котором отражалось почти севшее солнце. Багровые и красные оттенки неба совсем скоро сменятся чернотой. Закрыв глаза, Гарри сосредоточился и почувствовал всё те же волны нетерпения и злости, но теперь к ним присоединились беспокойство, нервозность и желание защитить. Он мог лишь догадываться, каким взглядом сейчас пепелит Сириус авроров. Эта мысль вызвала у него улыбку. И хоть Гарри и не желал, чтобы его оберегали от всего на свете, ему было приятно, что кому-то хотелось вступиться за него.
Когда они достигли станции Хогсмида, на улице совсем стемнело, а вдалеке уже был слышен слабый звук приближающегося поезда. Тонкс подмигнула Гарри, прежде чем выбраться из кареты и присоединиться к аврорам, рассредоточивающимся по платформе. Гарри и Сириус тоже выбрались наружу и расположились рядом с первой парой карет. Посмотрев направо, Гарри увидел Хагрида, который стоял около лодок с фонарём в руке. Великан выглядел всё так же: длинные лохматые волосы и нечёсаная борода, придававшая ему дикий вид. При первом взгляде на него можно было испугаться, но в действительности он был одним из самых добрых людей, которых Гарри знал. Хагрид заметил взгляд Гарри и махнул ему рукой, и парень помахал ему в ответ.
— Так о чём вы с Ремусом спорили? — тихо спросил Гарри, посмотрев на крёстного.
Сириус внезапно смутился.
— Ну... эм... знаешь... старая тема, по которой наши мнения расходятся, — потирая переносицу, ответил он. — Лунатик думает, что я слишком бурно реагирую, но его не было здесь в то время, когда ты пропал. Его не было и тогда, когда тебя забрали к Волдеморту. Ты пробыл там три дня, и тогда только Мерлин знал, что там с тобой делали...
— Всё дело в Снейпе, верно? — перебил его Гарри шёпотом, чтобы их не подслушали авроры.
Сириус окинул его быстрым взглядом, в котором сквозило желание защитить.
— Он мог вытащить тебя оттуда, — так же тихо ответил он. — Он мог бы дать тебе портключ, наложить следящие чары или даже самостоятельно выкрасть. Но нет. Он вынужден был оставить тебя там и во всех мучительных деталях пересказать то, что Волдеморт с тобой делал. Я не доверяю ему, Гарри. И никогда не доверял.
Гарри не смог отстраниться от сильных волн желания защитить, которые обрушились на него. Он догадывался, что дело было не только в гиперопеке Сириуса, но не знал, было ли это связно с прошлым или же с настоящим. Крёстный точно таил злобу дольше, чем любой другой человек из тех, что знал Гарри. Он видел это на примере Кричера, профессора Дамблдора, министерства, а теперь и профессора Снейпа.
— Он шпион, Сириус, — наконец сказал Гарри. — Ты действительно ожидал, что он пожертвует всем из-за моей тупоголовости? Он исцелил меня. Я рад, что там был именно он, а не кто-то другой, кто уж точно не был бы столь человечен.
