Позже Нобиле решил организовать новую экспедицию, но уже без Амундсена. Он построил дирижабль «Италия» и двадцать третьего мая тысяча девятьсот двадцать восьмого года вылетел из Кингсбей к Северному полюсу. «Италия» и впрямь достигла цели, но по дороге назад с ней случилось несчастье. Дирижабль пропал без вести.
Сотни радиостанций и десятки тысяч радиолюбителей пытались поймать сигналы дирижабля. Наконец поступило первое сообщение. Молодой российский радиолюбитель Шмидт в одном из глухих уголков СССР услышал сигналы: «Италия, Нобиле, Франц-Иосиф, 808,808,808».
Советское правительство сразу же сообщило об этом правительству Италии и со своей стороны немедленно начало готовить спасательную экспедицию.
Известие о катастрофе взволновало Амундсена. Он моментально забыл про прежние споры и обиды и решил помочь Нобиле.
Амундсен обратился по телеграфу к Эллсворту с просьбой помочь ему, но американский миллионер на этот раз не изъявил желания открыть свой кошелек. Зато помогло французское правительство, которое дало Амундсену самолет «Латам». Мы начали поспешно готовиться к вылету.
Дважды откладывали старт из-за неблагоприятной погоды, а когда стало ясно, что на ее улучшение нечего надеяться, решили рискнуть. Мы по собственному опыту знали, как трудно без помощи среди вечного льда.
В неприветливый холодный день, восемнадцатого июня тысяча девятьсот двадцать восьмого года, мы вылетели из Тромсё. На меня были возложены обязанности наблюдателя. Управлял самолетом Гильбо, чудесный пилот, «Латам» был неплохим самолетом, и мы быстро продвигались вперед. Побережье Норвегии скоро исчезло из виду. И все бы хорошо, но вскоре мы вошли в сплошную непроницаемую полосу тумана, а радист Валетт доложил, что радиостанция не работает.
— Тогда — по компасу, все время на север! — приказал Амундсен. Он надеялся найти Нобиле где-нибудь за Шпицбергеном.
Пилот Гильбо повел самолет все выше и выше. Вскоре мы поднялись над туманной завесой. Невысоко над горизонтом нам улыбнулось солнышко, разрисовывая туман радужными красками. Все вздохнули с облегчением — теперь лететь станет легче.
— Вы уже не сердитесь на Нобиле? — спросил я Амундсена.
Он удивленно взглянул на меня:
— Разве я на него когда-нибудь злился?.. И вообще речь идет не о Нобиле. Надо думать о жизни людей.
Радист Валетт не выдержал:
— И о наших тоже! Не знаю, как повел бы себя Нобиле, если бы мы оказались на их месте!
Я тоже задумывался над этим вопросом. Провокационные выходки Нобиле во время первой экспедиции чуть не стоили всем жизни. Так, несмотря на то, что начальником был опытный Амундсен, Нобиле вмешивался не в свое дело, постоянно лез к приборам управления дирижаблем, дважды чуть даже не скинул нас на лед. А после окончания экспедиции Нобиле вел себя просто возмутительно…
От воспоминаний меня оторвало сообщение Валетта. Радист наконец восстановил связь и получил сообщение, что лед у острова Медвежьего ненадежен.
Место нашего старта, Тромсё, находится на маленьком островке у северного побережья Норвегии, почти на семидесятой параллели, а остров Медвежий мы должны были пролететь примерно на полпути к Шпицбергену.
— Мне кажется, ветер относит нас на восток, — сказал Амундсен.
Я молча взял секстант и попытался измерить высоту солнца, чтобы определить наши координаты. В самолете во время болтанки, а тем более в Заполярье, где преломление лучей очень большое, такие измерения не дают нужной точности. Однако при всем этом я убедился, что мы должны пройти восточнее острова Медвежьего.
Выслушав мои соображения, Амундсен задумался.
— Прошу, свяжитесь со Шпицбергеном.
Но передатчик снова молчал.
— Это все из-за спешки! — негодовал радист Валетт. — У меня не было даже времени более-менее внимательно осмотреть радиостанцию. Хорошо, хоть можем принимать радиограммы, иначе мы были бы совсем отрезаны от мира.
Я нерешительно предложил вернуться, чтобы отремонтировать передатчик в Тромсё или установить новый, — на этом мы потеряли бы максимум день. Однако Валетт уверенно заявил, что сумеет найти и устранить неисправность самостоятельно. Я до сих пор жалею, что не смог тогда уговорить своих друзей. Но теперь об этом уже поздно говорить.
