Последнее было предназначено главным образом дедушке. Но старик смотрел на слугу с ласковой усмешкой, видно было, что горячность Теета его забавляет.
— Ты волен уйти и жить, где тебе угодно, если об этой свободе речь. Кстати сказать, ты более свободен, чем я, Теет. И ни к чему тебе лягать меня. С тобой здесь всегда хорошо обращались.
— Сыт по горло вашим обращением, — буркнул Теет, яростно ворочая ложкой.
Снова наступило молчание. Теет, нахохлившись, сидел над своей тарелкой и старался не встречаться с дедушкой взглядом: дедушка же, напротив, глядел на него ласково и любовно. Какая низость, какая неблагодарность, ошеломленно думал кронпринц, сидя подле своего молчаливого отца и слушая перепалку двух стариков. Целый день этот человек всем мешает, ко всем пристает, всем мозолит глаза. Когда взрослые ездили на кладбище, он тут ныл и жаловался. А теперь бросает в лицо дедушке, которому он всем обязан, такие серьезные упреки! Мартышка права. Разница в общественном положении все-таки сказывается. Слуга есть слуга, его всегда можно узнать по низкому нравственному уровню. Это утешительно. Но было тут и кое-что еще. Никогда раньше кронпринцу не приходило в голову, что между дедушкой и Теетом могут быть какие-то человеческие отношения. Теперь же стало ясно, что, несмотря на различие в нравственном уровне, дедушка в каком-то смысле даже полностью зависим от своего работника. Романтическое представление кронпринца о старике, увы, дополнилось мрачными, трагическими чертами.
— Так на чем мы остановились? — коварно спросил папа.
— На доме.
Это дядя Йооп в очередной раз постарался направить разговор в желанное русло.
— А ты здорово поддал, Йооп, — сказал дедушка. Ему доставляло какое-то болезненное удовольствие мучить себя и всех остальных: пусть уж выскажутся до конца! — Мы говорили не про дом. Мы говорили про Теета.
Слуга рывком поднялся со стула и принялся лихорадочно собирать посуду. Мартышка не успела доесть, но Теет этого не заметил; слепой от возмущения, он выхватил тарелку у нее из-под носа. Девочка так растерялась, что даже не протестовала.
— Я отдал вам шестьдесят лет своей жизни. Шестьдесят лет! И никогда не жаловался. Поищите другого такого ненормального, черт возьми! Знать вас больше не хочу.
Каждое удачное слово подчеркивалось грохотом посуды. Дрожащими руками он складывал тарелки на поднос.
— Попреками дела не исправишь, — сказал дедушка. — Если, конечно, твоя жизнь здесь потрачена зря.
— Вам виднее! — выкрикнул Теет и скрылся за дверью.
Дедушка засмеялся, а в ушах кронпринца его смех прозвучал воплем отчаяния. Затем он обратился к тетушке и сообщил, что вопрос с Теетом, по его мнению, закрыт, и, если она хочет поговорить о чем-то еще, пожалуйста.
— Ты же видишь, в каком я положении, — сказал он весело. — Моя судьба в руках старого грубияна. Поступайте, как находите нужным. Я в полном вашем распоряжении.
Тетушка не ответила. Сжав в кулаке салфетку, она пристально смотрела на Мартышку в надежде, что ребенок подкинет ей зацепку, за которую можно будет ухватиться. Но Мартышка вся обратилась в слух. Папа делал вид, что происходящее его ничуть не касается. На лице его было не больше выражения, чем на скатерти, которая, казалось, целиком завладела его мыслями. Наконец дядя Йооп мужественно, как и приличествует подлинному хранителю семьи и домашнего очага, взял инициативу в свои руки. Встал и, как он бесчисленное множество раз делал, выступая перед рабочими в качестве директора по кадрам на сборочном предприятии, оперся обеими руками о стол и слегка наклонил корпус вперед: мы все прекрасно понимаем, но войдите же и в наше положение — засим подробно обрисовываются обстоятельства, вынудившие дирекцию принять столь неприятное для всех заинтересованных лиц решение. Тут он неожиданно выпрямлялся и, выставив вперед руку, с улыбкой, выражающей понимание тщетности всех человеческих усилий, препровождал одураченных слушателей к двери. Но в данном случае многолетний опыт ему не помог. Может, из-за того, что он выпил лишнего, может, его истерзали долго сдерживаемые эмоции, только нервное подергивание век и уголков рта, а также вышедшая из повиновения нижняя губа помешали ему придать лицу соответствующее самоуверенное выражение.
