Схватка не на жизнь - страница 15

— Куда вас сегодня посылают?

— В Борисоглебск состав формируют.

— Надо напроситься в другой эшелон. Не позже завтрашнего утра вам надо быть в районе Камышина. Переправитесь затем на левый берег Волги в Николаевку.

— Н-нда… — протянул Никифоров.

— Сделайте все от вас зависящее, но доберитесь до Караваинки, где, по нашим сведениям, сейчас базируется 28-я стрелковая дивизия под командованием товарища Азина.

— Трудную задачу поставили… Ну доберусь я, скажем, до места, а потом что?

— Передадите наше донесение лично в руки товарища Азина или командира десантного отряда Кожанова.

Павел Шалагин достал тугой кисет, перевязанный синей тесьмой.

«Больше фунта потянет», — невольно прикинул на глазок Никифоров.

— Постарайтесь сберечь в неприкосновенности.

— Больно злой табачок? — пошутил Никифоров. — Привелось как-то такой попробовать. Душегуб, а не табак. Не смолить его, а одежду обсыпать против всякой вредной живности!

— Мы очень надеемся на вас, — сказал Шалагин и встал с бревна. — Донесение нужно доставить во что бы то ни стало. Даже ценой жизни. Это, — председатель подпольного ревкома погладил кисет, — дороже вашей и моей жизни вместе взятых.

— Понятно, — кивнул Никифоров, взял кисет и запрятал его в карман, для верности прихлопнув ладонью. — Будет сделано. Не сомневайтесь.

Приговор военно-полевого суда был приведен в исполнение в гулком подвале городской тюрьмы, где пахло псиной, нечистотами, а стены разукрасили грязные потеки.

Шестерых рабочих с завода «ДЮМО» поставили лицом к стене. Седьмой — большевик — отказался повернуться к солдатам затылком и не позволил завязать себе глаза. Когда же в низких сводах подвала прогремела короткая команда и солдаты взяли ружья на изготовку, он сделал шаг навстречу нацеленным стволам и глухо сказал:

— Всех не перестреляете! Да здравству…

— Пли! — скомандовал начальник караула.

Залп получился недружным. Подвал наполнился прогорклым пороховым дымом[3]…

Брезгливо косясь на мокрые стены и прикрывая рот надушенным платком, Грум-Гримайло терпеливо дожидался, пока врач удостоверится в смертельном исходе каждого расстрелянного и подпишет акт. Следом поставил свою подпись поручик и, с легкой душой от сознания выполненного долга, поспешил выйти из смрада на свежий воздух.

Не впервые приходилось поручику контрразведки присутствовать при расстреле, и вновь — в который раз — он удивлялся стойкости большевиков перед лицом смерти.

«Откуда они только черпают силу? Откуда у них эта вера в свою правоту? Не мешало бы иным нашим перенять у большевиков святое отношение к делу…»

Мимо протопали солдаты. Последним из подвала поднялся врач.

— Н-да, — ни к кому не обращаясь, сказал он и начал не спеша протирать пенсне. — Арбузы нынче отчего-то запаздывают. В восемнадцатом, помнится, в июле уже рынки были ими завалены.

«О чем это он? — удивился Грум-Гримайло. — И как может после всего произошедшего говорить о каких-то арбузах? Хотя… Привычка — вторая натура. Такого смертью не удивишь. Не то что нас, грешных…»

Стоять рядом с врачом, который только что спокойно прощупывал пульс у расстрелянных, а сейчас разглагольствовал об арбузах, было противно, и поручик поспешил раскланяться.

«Стоило ли так обставлять расстрел? Не лучше ли было вывести приговоренных за город, скажем в Капустную балку, как это успешно делается с другими? К чему вся эта канитель с зачитыванием приговора, с присутствием врача и меня, с составлением акта?»

Было нестерпимо жарко, и поручик страстно мечтал поскорее добраться до гостиницы, сорвать с себя форму и подставить голову под струю воды из рукомойника. А еще освежиться бокалом холодного, со льда, шампанского, что помогло бы обрести утраченное спокойствие и взбодрило. Тогда бы забылись (пусть на время) все неурядицы, которые сопутствовали гвардии поручику при переводе из действующей армии в уездную контрразведку.

На углу возле афишной тумбы продавали газеты. Их в городе с приходом в Царицын Кавказской армии стало издаваться целых три — «Заря России», «Голос Руси» и «Неделимая Россия». Но жаждущих узнать свежие новости Освага[4] среди горожан не было.