«Это уж слишком. Выкуп? Где взять такие деньги? — замельтешили в голове отчаянные мысли. — Да кто вообще мог подумать, что за Катьку дадут такую сумму! Впрочем, есть ли что-то такое, чего бы я с радостью не отдала за Катькино возвращение?»
Светлане на какую-то минуту стало дурно, и она присела на тумбочку для обуви, вспоминая все, что когда-нибудь слышала о похищениях и выкупах, требуемых за возвращение похищенных. Мгновенно просмотрев внутренний компьютер, она с сожалением пришла к выводу, что ее сведения на этот счет ограничивались информацией, почерпнутой из скучного детектива, который она даже не удосужилась досмотреть до конца, сраженная усталостью. В той, увиденной ею части фильма, обаятельный представитель правоохранительных органов, кажется, только и делал, что тянул время и призывал к тому же окружающих, в том числе и ближайших родственников жертвы. Мысль о тянущемся времени, соотнесенная с Катькиной судьбой, была невыносимой. Пока они будут старательно выполнять все рекомендованные криминалистикой процедуры, Катька останется в руках маньяков, и неизвестно, чем это для нее кончится.
«Черт, — затосковала она, — может, и правда раздобыть где-нибудь деньги, отдать им и забрать Катьку, не вмешивая милицию. А вдруг сорвется? Пожалуй, тогда у Ремезова будут все основания для того, чтобы умыть руки со словами: «Вы сами этого хотели».
Светлана собиралась уже звонить Ремезову, когда вспомнила, что, во-первых, она не поставила в известность Ольгу, а у той может быть собственное мнение, отличное от ее. Во-вторых — это тоже пришло в голову из детектива, но уже другого, — кажется, нельзя звонить в милицию с домашнего телефона, из опасений, что он может прослушиваться бандитами.
— Еще немного, и я свихнусь, — пообещала она своему отражению в зеркале, висящем на стене в прихожей.
Оттуда на нее смотрела бледная, взлохмаченная девица с ошалелыми глазами, нисколько не похожая на обозревателя газеты «Курьер» Светлану Коноплеву.
Глава 18
Соль на свежие раны
— Так ты в отпуске или нет? — недоумевал Шестопалов.
— Меня вообще нет, — заявил Ремезов, — я дух, я фантом, я тень отца Гамлета. Можешь не принимать меня всерьез, поскольку я уже практически уволился.
— Да ну, — недоверчиво протянул Шестопалов, — а я-то думал, что это сплетни.
— Сущая правда, так что готовься принять мой портфель.
— Очень нужно, особенно сейчас, когда такое творится, такое!
Шестопалов брызгал слюной от возбуждения, что свидетельствовало о том, что творилось действительно что-то в высшей степени экстраординарное, ибо в обычной ситуации он был самым настоящим увальнем, чуть ли не засыпающим на ходу. По отделу даже ходила легенда, между прочим, основанная на реальных фактах, о том, как он однажды заснул в президиуме торжественного городского собрания, посвященного очередному Дню милиции, куда был приглашен в качестве почетного гостя. И заснул так крепко, что своим раскатистым храпом мешал докладчику. Сам Ремезов, правда, при этом не присутствовал, но неоднократно слышал занимательную историю в изложении отдельских пересмешников.
— Что-нибудь прояснилось с трупом девушки? — предположил Ремезов, на самом деле уверенный в стопроцентности этого «висяка».
— Ты сядь, сядь сначала, — многозначительно посоветовал Шестопалов, широким жестом пододвигая стул.
Да уж, после подобного вступления можно было не сомневаться — Ремезову предстояло выслушать из уст Шестопалова нечто нешуточное.
Устроившись на краешке стула, он взмолился:
— Только не тяни и не размазывай.
— «Пушку» помнишь, ну ту, что нашли в сумочке у дочки Костецкого?
— Склерозом пока не страдаю, — фыркнул Ремезов.
— Так вот, на ней полно пальчиков этой соплячки, но главное — из пистолета стреляли совсем недавно.
Ремезов напрягся: это, конечно, кое-что значило, но свежая рана, которую начальство присыпало солью, щемила. Он не забыл, что Илону Костецкую и всю остальную шпану по настоянию того же начальства отпустили на все четыре стороны. А потому Ремезов не понимал шестопаловского энтузиазма.
Тот, похоже, был несколько разочарован его прохладной реакцией.
