Румянцев молча пожал плечами. Да что, собственно, скажешь в подобной ситуации?
Костецкий поставил на стол бутылку «Наполеона», пару хрустальных рюмок и широким жестом пригласил Румянцева:
— Думаю, нам нужно обстоятельно поговорить.
Румянцев кивнул в знак согласия, а Костецкий наполнил коньяком обе рюмки, руки его при этом заметно дрожали. Они выпили, не произнеся ни слова.
Костецкий какое-то время сидел, прижав пустую рюмку к щеке, потом первым нарушил молчание:
— И что же теперь будет?
Румянцев на этот раз счел нужным откликнуться:
— Ее нужно лечить, конечно, но, как я понимаю, сейчас это не главная проблема. Самое неприятное — это пистолет, а она не помнит, как он оказался в ее сумке.
— Да его наверняка ей подбросили! — тоскливо воскликнул Костецкий, умоляюще глядя на Румянцева, который теперь оказался его единственной и последней надеждой.
— Скорее всего, — согласился тот, — и я буду очень сильно удивлен, если на пистолете не обнаружат ее отпечатков пальцев… Это как минимум, а как максимум…
Они переглянулись, и тут Костецкий судорожно вцепился пальцами в рукав пиджака Румянцева.
— Вы должны сделать все возможное. Клянусь, я ничего не пожалею, чтобы отблагодарить. Я человек состоятельный, и вы знаете, как на сегодня складываются обстоятельства. Либо я погорю, либо… Аркадий Петрович, вы же прекрасно понимаете, что вам невыгодно терять такую работу, какую вы имеете у меня. — Костецкий отпустил рукав Румянцева и неловко опрокинул локтем рюмку. — Обещаю щедро отблагодарить, только сделайте что-нибудь, умоляю, сделайте, сделайте…
Румянцев чувствовал себя неловко, таким он видел Костецкого, обычно властного и подтянутого, впервые.
— Мне трудно вам обещать что-нибудь конкретно, Станислав Николаевич, — сказал он, — прежде я должен понять, что происходит и с какой стороны ожидать сюрпризов. Вы сами хотя бы догадываетесь, кто хочет вас подставить?
— Черт, да кто угодно! Вы же в курсе, что бандиты давно на меня наезжают. А конкуренты, а кандидаты на должность мэра? — Костецкий схватился за голову. — Тут не знаешь, с какой стороны удара ожидать. Никому не выгоден Костецкий на плаву, все предпочли бы его утопить!
Румянцев встал:
— Не хочу вас обнадеживать, могу обещать только одно: я постараюсь прояснить обстановку по своим каналам. Дайте мне для этого полдня.
— Разумеется, разумеется… И… и все, что вам нужно для этого… Вам нужны деньги? — Костецкий нервно захлопал себя по карманам.
Румянцев остановил его движением руки:
— Этого не нужно. Во всяком случае, пока.
Уже у двери он обернулся и добавил:
— Вы лучше о дочери позаботьтесь. Постарайтесь, чтобы ее никто не посещал, она не должна иметь возможности получать наркотики.
* * *
Прежде всего Румянцева беспокоило, куда же все-таки подевался Васнецов. То, что он исчез не случайно, сейчас уже не вызывало сомнений. Вопрос в том, какая здесь связь: прямая или косвенная. Румянцев опасался, что Васнецов мог оказаться подсадной уткой или, того хуже, двойным агентом, специально нанятым мафией, чтобы нащупать бреши в обороне Костецкого. А ведь он, именно он, Румянцев, порекомендовал шефу «хорошего парня» Мишу, крепкого, надежного, исполнительного, каким он его и знал по непродолжительной работе в милиции. Неужели ошибся, неужели он ошибся? Румянцев до сих пор в это не верил, поскольку всегда считал себя неплохим психологом. С другой стороны, для того, чтобы посадить Илону на иглу, требовалось время, даже если ее и накачивали исключительно героином. Получалось, что Васнецов как телохранитель это прохлопал ушами.
Васнецов жил на окраине. Румянцеву случалось пару раз к нему наведываться, поэтому улицу и дом он нашел без труда. Пейзаж убогостью и унылостью вызывал воспоминания о кинофильме «Сталкер» Тарковского. Правда, свежевыпавший снежок на этот раз немножко прикрывал привычные безобразия в виде бесконечных рытвин и траншей, заполненных тухлой водицей (то тут, то там прорывало древние проржавевшие трубы коммуникаций), куч строительного мусора, битого кирпича и бытовых отходов.
Из-за этих-то рытвин и ям проехать к дому Васнецова было непросто, и Румянцеву пришлось оставить машину почти за два квартала. Уже сгустились ранние декабрьские сумерки, и ни единого фонаря — их предусмотрительно переколотили местные пацаны, не знающие, куда направить удаль молодецкую. Румянцев пару раз попал ногами в теплые лужицы, образовавшиеся на местах пропуска подземной теплотрассы. Чертыхнувшись, пошел дальше, как цапля, высоко задирая ноги. Когда он наконец достиг васнецовского дома, то первым делом посмотрел на окна его квартиры — они не светились, что само по себе не прибавляло энтузиазма.
