— Хорошо, везите домой.
Дверь открыла женщина с лицом, столь явно выражающим тревогу, что Талызин поспешил сообщить:
— Ничего страшного не произошло. Просто уже поздно, и я решил подвезти вашу дочь на машине. Я следователь, меня зовут Игорь Витальевич.
— Спасибо!
Между тем Кристина молча проскользнула в комнату, зато в коридоре показался отец. Его лицо казалось еще более несчастным, чем у жены — если это можно себе представить. Конечно, грех добавлять им проблем, но выбора не было. Талызин шепотом произнес:
— Девочка в состоянии шока. Ей нельзя без присмотра — как бы ни сделала себе чего плохого… Может, успокоительное выпьет?
— Если мы попытаемся давить, она уйдет, — мрачно заметил отец. — Я так желал смерти этому негодяю, а теперь сам не рад. Во сволочь! Даже после смерти нет от него покоя!
Неприятная мысль зародилась у следователя в мозгу. Родители Кристины ненавидели Бекетова и желали ему смерти, о роковом тосте могли узнать от дочери, а яд… да, единственное утешение — не очень понятно, откуда им было заполучить пузырек с ядом. В любом случае, у него язык не поворачивался взять и спросить у людей, находящихся на последней грани отчаяния, где они были в среду около двенадцати. Нет, не сейчас! И он отправился домой. Хватит на сегодня!
Однако и дома не было покоя.
— Ну! — требовательно заявила Вика, едва муж поел. — Рассказывай!
— А что рассказывать? — попытался отвертеться Талызин. — Расследую. Выводов пока не сделал.
— А я Маринке позвонила, чтоб она к нам ехала. Скоро будет.
— И зря! Мне сказать ей нечего. Пока нечего.
— А мне?
— И тебе. Вика, ты же знаешь, я не люблю распространяться о работе.
— Да мне и не больно-то интересно, — фыркнула Вика, — про твою дурацкую организованную преступность. Меньше знаешь — крепче спишь. А Маринка — моя подруга, это совсем другое дело.
— Вот и выяснила бы поделикатнее, где она была в среду около двенадцати.
Мне самому спрашивать неудобно.
— Совсем в своей прокуратуре умом тронулся, — сообщила любящая жена. — Ты ее, что ли, подозреваешь? А чего она тогда, по-твоему, к тебе пришла?
— Я не подозреваю, — пошел на попятный Игорь Витальевич, — но уточнить надо. А вообще, преступники нередко пытаются водить органы за нос, считая себя умнее всех.
— Маринка считает умнее всех не себя, а своего Бекетова. И вообще, она слишком хорошо тебя знает, чтобы решиться водить за нос. Вот приедет, сам и спросишь, где она была в среду в двенадцать — если совесть позволит. Еще у меня можешь спросить, раз ты такой. Где я была? Ума не приложу. Наверное, дома. Или в магазине. Не думаю, что меня там кто-нибудь запомнил. Нет, Игорь, алиби — это туфта, у нормального человека его быть не может. Кстати, вот и она. Марина, этот тип интересуется, где ты была в среду в двенадцать.
— На работе. А почему… понятно. Значит, в двенадцать? Игорь Витальевич, я могу назвать номера групп, а вы расспросите ребят. Конечно, есть еще перемены, но за двадцать минут… нет, если сразу остановить частника, то, наверное, как раз можно доехать до Володи и обратно, но не более того. Даже выйти из машины не успеешь. Хотя, наверное, вам стоит это проверить.
— Несешь какую-то ахинею! — возмутилась Вика. — Проверить… Я думала, ты выскажешь этому засушенному менту, что о нем думаешь, а ты, будто так и надо!
— Марина, я вовсе не собирался вас допрашивать, — укоризненно глянув на распоясавшуюся жену, заметил следователь. — Я вам полностью доверяю.
— Как говорят студенты, не накручивайте мне спагетти на уши, — неожиданно весело ответила гостья. — Доверяете, но по возможности проверяете — это я уже усвоила. Итак, вы решили, что это убийство?
— Я еще не пришел к определенному выводу.
— Пришли, пришли — иначе не озаботились бы вопросом алиби. Кстати, а у кого-нибудь оно есть?
— Марина! — в сердцах воскликнул Игорь Витальевич. — Ладно, Вика, у нее общественное сознание всегда было на нуле, но вы… Я же не имею право обсуждать подобные вещи с посторонними.
— Допрыгались, — вскинула брови Вика. — И давно я тебе посторонняя?
— Я ведь о другом, ну, Вика… Ты же прекрасно понимаешь.
— Ничего я не понимаю! Ты что, официально расследуешь это дело? Оно числится за тобой в твоем особо важном отделе? Нет, не числится. Его ведет этот, как его? Богданов. Вот пускай Богданов и скрытничает. А ты просто решил помочь Марине — в свободное от работы время и по собственной инициативе. Ты не на службе, поэтому ни о какой служебной тайне речь идти не может.
