— Или комедию ломал, — сказал Кренделёк.
— Он реально обосрался, когда я про бочку сказал. Так что надо проверить. Вяжите его ребята! — указал я пальцем на Игната. Тот даже напрягся немного. — Может, не снимает верёвки его заклинание? Или Таксист об этом не подумал тогда. Давайте проведём свою собственную передачу «Разрушители мифов»?
— Стоп. Потом. А что если он… Адекватный? — вновь заговорил Головастик. — Что если он больше пользы принесёт в бою, чем спелёнатый? Коля ведь легко внушаемый. Если знать, что сказать и когда — можно толкнуть его на всё что угодно. Я справлюсь, уверен.
— Откуда такие познания? — вцепился в эти слова я. Шаман закатил глаза. Толстяк из видений кривляясь ходил вокруг стола, пританцовывая у каждого из задохликов. Чего ему надо?
— Адекватные нубов на кладбоне не фармят, — фыркнул Миша. — А Ловелас фармил.
— Не перебивай, — отмахнулся я. — Я вижу, что у Юры тайна. Я хочу её вскрыть!
— Зачем это тебе? — спросил шаман.
— Не знаю. Природная вредность. Люди считают, что я тролль. Но на самом деле просто вижу пороки насквозь и люблю вытаскивать их на поверхность из светлоликих людишек.
— Ты вечно отвлекаешь от главного, Егор. Пожалуйста, немного приструни своё чудаковатое чувство юмора ненадолго.
— И правда, Егор. Пожалуйста, не могли бы вы чуть–чуть серьёзнее подойти к вопросу? — согласился с ним Стас. Ну раз он просит, то тут да, надо увянуть. Я принялся следить за невидимым всем толстяком.
— Мы же все хотим выйти отсюда? Без Ловеласа не выйдем, — устало произнес Головастик. — Если не хотим сдохнуть в капсулах, то нужно искать выход. Десятый нужен. Несёт ли он угрозу нам? Вряд ли.
— Вдруг он просто хочет выбраться с острова? — сказала Светлана. — Там его держит море. А здесь…
— Корабли настроить ему кто мешает? — повернулся к ней шаман. Толстяк пристроился за спиной заклинательницы. Закатил глаза, высунул язык и скрестил на груди пухлые руки. Потом уставился на меня в весёлом ожидании и затанцевал.
В груди стало тесно. В горле застрял ком.
Толстяк вновь повторил этот жест, глядя мне в глаза. Потом жирное лицо расплылось в понимающей улыбке, не хватало только лампочки «идея» над головой. Он подошёл к Жене. Заплясал радостно, изображая бег и веселье. Затем к Свете, и вновь сложил руки на груди и закатил глаза.
Двинулся к Игнату. Я уже не слышал разговора ребят, наблюдая за ним. Остановившись у охотника, жирдяй весело запрыгал, заплясал. Затем протанцевал к Стасу. Скрестил руки, закатив глаза. Я непонимающе нахмурился. Нет, догадка была. Страшная. Но… Этого не может быть.
Видение разочаровано вытянуло пухлые губы, пристроилось за Головастиком, жизнерадостно изобразило беззаботный бег по какой–то лужайке, вернулось к Стасу, закатило глаза и высунуло язык, как у покойника. В ожидании уставилось на меня. Что за дьявольский крокодил?!
Жирдяй перестал улыбаться. Насупился. Встал за Игнатом. Изобразил руками бьющееся сердце. Перешёл к Стасу, осенил его крестным знамением, сложил ручки и закатил глаза со скорбным видом. Изобразил руками крест. Уже раздражённо.
Затем дошёл до Светы, без дурачества. Тоже показал крест. Кивнул мне, понял, мол?
— Блядь… — вырвалось у меня.
— Что опять не так? — напрягся Головастик. — Ты с чем–то не согласен?
— Это синдром Туретта. Не обращай внимания, — хрипло ответил я. Посмотрел на Свету. Хотелось заорать от злобы и бессилия. Содрав Оскал, я резко встал. Перед глазами плыло.
— Отлучусь, — буркнул я, вышел из комнаты, сопровождаемый недоумёнными взглядами. Захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Тихонько сполз вдоль неё на пол, вцепился в волосы. Да как так–то? Ну нечестно же!
Губы распухли. Язык ворочался вяло, пересох. Я вывел перед собой панель социального. Настучал в чат сучности:
«Если игрок уже мёртв, но победил последнего босса — что ты с ним сделаешь? Как ты его отпустишь?»
Отправил. Уставился в каменный потолок, на пляшущие отсветы факела. В скулах заболело от сильно сжатых челюстей. Недвусмысленная шарада была. Недвусмысленная. Система сообщала мне о том, что ещё один пленник ушёл насовсем, оставив слепок в матрице.
