Я поднял меч к глазам, рассматривая клинок.
— Этот волшебный артефакт, ВЫСОСУ ТВОЙ МОЗГ, работает очень странно.
Тристан повернулся ко мне со смешанным выражением лица. То ли страх, то ли изумление. То ли всё сразу.
— Признаюсь, данный сленг мною, НАМОТАЮ КИШКИ НА СТАЛЬ, обычно не используется. Хехе. Это даже забавно.
Я расплылся в широкой улыбке.
— Надо взять его с собой на свидание. ПОИМЕЮ ТВОЙ ТРУП! Хахаха! О, прекрасная леди, в этот дивный вечер, КРОВЬ КРОВЬ ДАЙ, моё сердце поёт! СМЕРТЬ, ДРОБИТЬ, РУБИТЬ!
Спрятав меч в инвентарь, я хихикнул.
— Классная вещь.
— Я виноват перед тобой за это, — тускло сказал Тристан. Указал на трупы. — Времена меняются. У Четлена много врагов.
Я отмахнулся, мол, не стоит.
— Не бери этот клинок, когда предстанем перед королём, — осторожно произнес рыцарь. И добавил, нерешительно: — Хорошо?
— Я, несомненно, дурак, и даже официально признанный, но не настолько же.
— Хорошо. Идём. Ты напугал их, но они могут вернуться.
— Вернутся, и я снова возьмусь за оружие, — опять смешок. Это истерика? Возможно. Ведь только что моим голосом управлял меч. — Ваш Четлен интересное место. Здесь сложнее выжить тому, кто поддерживает власть, да?
— Всё сложно, — отрезал рыцарь.
— Поставлю себе это в статус Вконтакте, — буркнул я.
Мы вновь углубились в смрадные лабиринты Четлена, но уже минут через пять выбрались из переулка на широкую улицу, ведущую прямо к белокаменному замку с красными башнями.
— Почти! Дворец Воздаятеля! — радостно сообщил Тристан и пришпорил коня.
У ворот в замок стояло несколько пеших рыцарей в белых нарядах без какой–либо символики. Шлемы–вёдра с узкими смотровыми щелями. Им бы красные кресты на перекидки — и будет хорошо, по–христиански. Тристан направился прямо к латникам, воскликнул:
— Гонец короля!
Старший, в позолоченном шлеме, махнул рукой. К нам подбежал мальчонка в белых одеждах, взял под уздцы коня Тристана. Юный воин спрыгнул на мостовую, повернулся ко мне.
— Скорее, Лолушко!
Ну что, Бенедикт Святой. Готовься узреть мощь Егорки! У меня большой опыт. Думаю, два часа наедине — и дела в королевстве пойдут совсем по–другому.
Я улыбнулся.
* * *
Задание «Аудиенция» выполнено.
Король Четлена выглядел несколько потерянным в реальной жизни человеком. Он сидел на троне, облачённый в белые одежды, на голове белый хайратник. Волосы длинные, шелковистые. На бледном лице огромные глаза с длинными ресницами.
Кто посадил на престол толкиениста из девяностых годов?!
За правым плечом Бенедикта Святого стоял здоровенный рыцарь в закрытом шлеме. Сигизмунд «Бравый». За левым священник с выбритой тонзурой. Отец Гулли. Глаза служителя Божьего смотрели с подозрительным прищуром. Через лицо шёл шрам. С шеи свисал большой деревянный крест, и Гулли сжимал его мощной, мозолистой ладонью, которой скорее пошёл бы меч, а не какие–нибудь укрепляющие веру принадлежности.
Впрочем, история имела примеры, когда её укрепляли именно сталью.
— Ты прибыл, воскрешённый! — сказал Бенедикт. Его взгляд смотрел куда–то мимо меня. На устах рассеянная улыбка. — Сэр Тристан, я благодарен вам за службу.
Рыцарь стоял справа от меня, преклонив колено. Я неловко последовал примеру напарника. Потому что надо качать репу. Пока воздерживался от шуток, пытаясь определить куда бить для прокачки. Взять на себя роль паладина и нести высокие речи о Свете, Еммануиле и борьбе с тьмой? Возможно сработает.
— Мы должны спешить, — плавно поднялся с трона король Четлена. — Мы должны отправиться к Нему немедленно. Он так ждал этого.
— Несомненно. Ведь Бог не молчит, но мало чутких к Его голосу.
Репутация не шевельнулась. Так… Работаем дальше.
— Встаньте, встаньте скорее. Мы должны спешить.
Он помог нам подняться, с той же рассеянной улыбкой на лице. Затем поплыл по залу в сторону караула. За ним загрохотал Сигизмунд. Отец Гулли подошёл ближе.
— Болтаться мне в петле, если ты сам веришь в то, что сказал, морда, — хрипло произнёс он. Глаза полыхнули злобой.
— Вы знакомы с когнитивным диссонансом? — ответил я. — У меня вот сейчас как раз он.
— Не пытайся нам понравиться. Смердит враньём, — священник скривился и вразвалку двинулся за королём. Мы с Тристаном переглянулись. Отец Гулли добавил, не оборачиваясь:
