Мы проехали несколько больших, позолоченных, солнечных часов. Свернули на узкую улочку. Копыта зацокали по булыжникам. Здесь мир уже изменился. Дома темнее, угрюмее, сточные канавы с омерзительным запахом. Люди, иногда встречающиеся по пути, прятали лица, кутались в лохмотья. Воняло мочой, отбросами. В узком закутке молча мутузили друг друга два пьяных мужика. Божечки–кошечки, такое нельзя показывать туристам! Нарядный Полуденный уже казался клоакой. Это как с Невского проспекта в Петербурге свернуть в какой–нибудь двор. Отменяю замечание о реалистичности.
Находится тут не хотелось.
— Так быстрее, — ответил на мой немой вопрос Тристан.
Дорога забирала вверх, иногда приходилось пригибаться, чтобы не зацепить чужое бельё. За одним из поворотов мы выехали на группу сомнительного вида личностей. В угрюмом дворе–колодце даже неба не было видно, между домами перекинуты балки с настилом. Пахло куриным помётом и, по–моему, он ещё и капал сверху.
Где–то надсадно кашлял старик.
— Потерялся, бла–а–ага-а-ародный? — сказал один из незнакомцев. Лицо закрыто жёлтой тряпкой, видны лишь глаза. Впрочем, лица прятали все.
Это очень нехороший знак.
— С дороги, — отрезал Тристан. Попытался протаранить группу конём, но его жеребца ловко взял под уздцы другой оборванец. — Именем короля!
— Не вижу тут королей, — хохотнул тот, кто говорил первым. — Вижу заплутавших в вольном квартале рабов сумасшедшего тирана.
Рыцарь гневно схватился за меч, и группа тут же ощетинилась железом.
— У вас не слишком–то лояльный к власти город? — спросил я спутника. — Покрышки уже жгут? Печеньки из Роттенштайна подвозили?
— Тех, кто якашается с полоумным корольком никто не любит, — обратил на меня внимание говоривший. Звали его Клайв «Отзывчивый». — Но я дам шанс тебе уйти. Воспользуйся им мудро, чужак. Пока мы приспешника короны к ответу призовём.
— Клянусь честью, я отрублю тебе руки, мерзавец! — процедил Тристан и бросился в атаку.
Группа пришла в движение, рассыпаясь. Один из бандитов прыгнул на воина сзади, пытаясь стащить с коня, но рыцарь отмахнулся мечом и высвободился. И тут сдёрнули с лошади уже меня. Акробатика выручила, выкрутившись из хватки, я оказался на ногах. Взялся за Разрыватель.
— Кровь, кровь, кровь! — вырвалось из меня истерическое. — Кровь! КРО–О–ОВЬ!
Это что за синдром Туретта?
Бандиты опешили, но пришли в себя гораздо быстрее меня. Мимо просвистело несколько стальных росчерков, от которых удалось уклониться.
— Простите, это, ГЛОДАТЬ ЧЕРЕПА, СЛИЗЫВАТЬ МОЗГИ! ДАЙ ДАЙ ДАЙ! — завизжал я, холодея. Будто что–то внутри меня дёргало за ниточки, заставляя орать.
Сталь рубанула по ближайшему противнику. Брызнула кровь.
— ДА!!! — рванулось из груди. — ЕЩЁ! Да какого лешего происходит?!
Тристан, свешиваясь с седла, наотмашь рубил подходящих к нему бандитов. Конь ржал, взбрыкивал.
— Кровь! КРОВЬ! КРОВЬ! — продолжал я. — Да, бля, что это такое?! Ребята, это не я! КРОВЬ! ДАЙ! Я СОЖРУ ТВОЁ СЕРДЦЕ МРАЗЬ!
Мой противник получил ещё один удар и уткнулся в сточную канаву о дома. Урон у Разрывателя был адовый. Тут бы какой–нибудь мод, с отлетающими циферками золотистыми. И приятное уху позвякивание при критах.
Но да ладно. Хрипы умирающих тоже приятно слышать.
Наверху забеспокоились куры. Захлопнулось несколько оконных ставень. А ещё кто–то потянул верёвку, убирая бельё. Я поднырнул под следующего противника, меч вошёл ему в брюхо. Лиходей хрюкнул, поджал ноги, заваливаясь.
— ДА! — провизжал я. — ДА! ДААА!… Да ну в жопу это!
Разрыватель плюхнулся в инвентарь, я выудил из него два клинка поменьше уровнем. Добил лежачего, ибо вырос на улицах. Огляделся в поисках следующего, но тени бросились врассыпную, оставив в переулке четыре трупа.
Рыцарь крутился в седле, выглядывая противников.
— Вернитесь, трусы! — проорал он. У меня же болело горло. Страшные вопли, рвущиеся из груди словно повредили связки.
Убрав клинки обратно, я отыскал в инвентаре Разрыватель. Вдохнул поглубже и взял в руки. Ничего. Перекинул в левую, затем в правую. Махнул.
— Какая–то ерундистика получается, доблестный сэр Тристан. Удивительно… КРОВЬ! Бля…
