— Отвали, дурак, — рявкал один из стражей. — Мы здесь уже позабыли, как люди смеются.
— Хочешь заглянуть? — гаркал другой. — Не беспокойся, Норкросс найдет тебе местечко.
Я поспешно уходил, делая вид, что дрожу от страха при одном лишь имени своего врага. Но от затеи не отказывался. Как туда проникнуть? Кто поможет? Я пробовал подойти к управляющему. Даже рискнул закинуть удочку в присутствии самого Болдуина. Однажды, после заседания двора, я подкатился к нему:
— Не пора ли выпить, мой господин? Что, если я слетаю… в Таверну?
Рассмеявшись, Болдуин повернулся к одному из приближенных.
— Шут так хочет выпить, что его не останавливает даже риск подхватить чуму.
Однажды вечером, когда я пришел в кухню поужинать, ко мне подсела Бетт.
— Странный ты парень, Хью. Днем улыбаешься и шутишь, а вечером хмуришься и молчишь, как незадачливый любовник. И почему мне кажется, что печалит тебя вовсе не беда друга?
Обманывать добрую кухарку и скрывать свою тайну я больше не мог. Мне нужно было довериться кому-то.
— Ты права, Бетт. Я ищу свою жену. Ее увезли из деревни. Какие-то рыцари. Я знаю, что она здесь, чувствую сердцем.
Добрая женщина ничуть не удивилась, только улыбнулась.
— Я знала, что ты не шут. А если тебе нужна помощь, то предлагаю свою.
— Помощь очень нужна, — признался я, — но с какой стати ты будешь мне помогать?
— Да уж не из-за твоих фокусов, Хью. И не из-за красивых слов. — Глаза кухарки потеплели. — Помнишь Жофрея и Изабель? Они мне не чужие. Иначе зачем я подкладывала тебе лучшие кусочки? Не настолько же ты хорош. Я обязана тебе, Хью.
Я схватил ее за руку.
— Таверна, Бетт. Мне нужно туда попасть. Я все испробовал, но меня туда не пускают.
— Не пускают? — Кухарка испытующе посмотрела на меня. — Шута, может быть, и не пустят. Да ведь в Таверну по своей воле никто и не стремится. Но, как говорится, лучший способ попасть в суп — попросить кухарку!
Летняя ночь в Боре выдалась необыкновенно холодная. По саду гулял ветер, заставляя Эмили кутаться в накидку. Рядом с ней шел Норберт.
Вечером девушка пыталась читать книгу, но страницы переворачивались, а в голове не оставалось ничего — мысли уплывали, как облачка дыма. Ни стихи, ни повести о вымышленных героях уже не увлекали. Сердце болело, а перед глазами снова и снова вставало одно и то же лицо. Ничего подобного с ней раньше не случалось.
Что со мной? Что происходит? Я чувствую, что схожу с ума.
Состояние госпожи не укрылось от Норберта. Вечером шут постучал в дверь.
— Чтобы смешить людей, надо знать, отчего бывает грусть.
— Вот как? Значит, ты теперь не только шут, но и лекарь?
— Чтобы понять, что вас угнетает, не обязательно быть лекарем, моя госпожа. Скучаете по Хью, верно?
Будь на его месте кто-то другой, она прикусила бы язычок.
— Да, шут, я скучаю по нему.
Норберт опустился на пол напротив нее.
— Не вы одна. Мне тоже его недостает.
Эмили никак не ожидала услышать такое признание. Она привыкла относиться к мужчинам как к надоедливым, вечно жужжащим, вьющимся вокруг мухам, как к хвастунам, озабоченным только тем, чтобы подать себя в наилучшем виде. Но на сей раз все было по-другому. Как это случилось? Они знали друг друга всего лишь несколько недель. Его жизнь проходила совсем в другом мире, совершенно не похожем на ее мир, и тем не менее она знала о нем все. И, по всей вероятности, им уже не суждено было увидеться.
— У меня такое чувство, что это я сама отослала Хью, отправила навстречу опасности. И теперь мне хочется вернуть его.
— Вы никуда его не отсылали, госпожа. И при всем к вам уважении, он не принадлежит вам, чтобы вы его возвращали.
Конечно. Конечно, Норберт прав. Хью не принадлежал ей. Они встретились случайно. В каком-то смысле она просто натолкнулась на него.
Так или иначе, в ту ночь Эмили вышла в сад. Почувствовать ветер на лице. Вдохнуть свежего воздуха. К тому же там, под одной с ним луной, она чувствовала себя ближе к нему.
Не знаю, увижу ли я тебя снова, Хью де Люк. Но я молюсь, чтобы мы еще встретились. Где-нибудь… когда-нибудь…
— Вы многим рискуете с такими чувствами, — сказал Норберт.
