Вот произошла еще одна перемена. Стена, только что бывшая вертикальной, мягко наклонилась и оказалась под крылом. Дымка закрывала страшно далекий горизонт; туман, розоватый и зеленоватый, заполнял особенно глубокие ямы и ложбины.
Почти неуловимая медленная пульсация где-то там, в толще скал. Даже непонятно, что изменяется: свет, цвет, объем, формы…
Вниз. Вниз. И вот оно – чудо. Цветные пятна, оспины, выступы, впадины, царапины, тени – все это вдруг сливается, становится как бы призрачным рисунком на стекле, а сквозь стекло и сквозь рисунок возникает… что же это такое? Полузнакомое… Башня? Ха, да это же такой резной стакан для карандашей, а стоит он на столе у начальника школы! Вот теперь виден и весь стол, и чей-то локоть, дальше часы на массивном браслете, кисть с толстыми пальцами…
Пульсация ослабевает.
Вираж. Нам в другую сторону.
Штурмфогель ожидал увидеть погон, но нет – исполинское плечо гладкое: пиджак. Вверх, мимо мясистого уха и дальше, над ровной порослью волос. Голова похожа на малую планету. Высокий устойчивый смерч стоит над ее полюсом…
А сквозь кору планеты неясно проступают цифры! Их много. Их не рассмотреть снаружи – но это не требуется.
Стая описывает несколько кругов вокруг макушки и восходящего от нее темного жгута. Слишком уж он черен и расчерчен молниями…
Гауптман дает знак. Стая выстраивается в цепочку и по спирали начинает снижение туда, к основанию смерча.
Рев ветра. Воздух словно насыщается сталью. Крылья вздрагивают.
Не трепещи, Штурмфогель! Можно ли бояться бурь птице с такой фамилией?
Строй рвется, собирается вновь – и вновь рвется. Штурмфогель старается держаться за гауптманом. Тому тяжелее – аист хрупок. Мимо проносится сокол, сложив крылья. Близкая молния ослепляет. Штурмфогель уже один и скользит, подчиняясь урагану. Все силы уходят на то, чтобы держать крылья. Держать крылья. Держать!.. Но круче и круче нитки спирали – и вот его самого словно скручивают в тугой жгут…
Боль в мышцах нестерпимая.
А потом все кончается. Штиль. Тишина – после рева бури особенно оглушительная. Звенящая. Полумрак. Свет идет откуда-то снизу.
Свет серовато-розовый.
Гауптман собирает стаю. Все целы – как ни странно. У кого-то не хватает маховых перьев, но это мелочь. Ворон крутит головой, разевает клюв. Глаза у него обалдевшие.
Вон они, искомые цифры. Светятся зеленовато, как будто написанные фосфорической краской. Триста сорок один… двести шесть… девятьсот девяносто один… триста восемьдесят семь… семьсот двенадцать… сто тридцать… двадцать два. Все. Запомнил.
Аист взмахивает крыльями и начинает набирать высоту. Выход наружу через лобную чакру, это проще всего. Правда, там тоже вихрь, поток рвется наружу… ну да нам не привыкать. На то мы и птицы, сильные птицы!
Вихрь обрушился раньше, чем ждали. Протянувшийся поперек пути, горизонтальный, подминающий под себя, как паровой каток. Что решит гауптман? Вверх или вниз? Вверху до немыслимой высоты – светящиеся ледяные перья и веер молний. Ворон не сможет подняться, да и сокол…
Вниз, к земле! То есть не к земле, конечно, но все равно вниз. Сквозь облака, сквозь туман, мимо каких-то летающих островов; корни свисают, как щупальца медуз.
Вот и поверхность. Ниже уже нельзя. Свет проникает откуда-то сбоку и стелется над самой «землей». Все поросло чем-то волнующимся и искристо-белым. Ковыль, плесень, мох?..
Извилистый каньон. Туда! Темный, узкий, почти бездонный. Здесь вихрь слаб, здесь можно лететь; главное – вовремя поворачивать. Как лыжники на крутом извилистом спуске… Изредка Штурмфогель взмывал чуть выше, чтобы схватить картинку пейзажа, и торопливо нырял обратно. Ветер бил сзади и казался обжигающим.
В очередной подъем-разведку Штурмфогель увидел вдали две округлых горы, пока еще далекие. Это были глаза. Там, между ними и выше, должен будет открыться выход, такой же бурный и трудный, как вход. Ну и что? Прокрутит и выбросит…
Если бы Штурмфогель задержался наверху еще секунду-две, его, может быть, и миновала бы общая участь. Но он спикировал в темноту, пристраиваясь вслед за орланом…
Все произошло очень быстро. Примерно так разбиваются птицы о стекло маяка. Только что был гордый силуэт с раскинутыми крыльями – и вот уже ком перьев и обломков легких косточек и брызги. Первым разбился гауптман, разлетающиеся белые перья похожи на вспышку взрыва. Следом – другие… Штурмфогель видел все, но сделать ничего не мог: хоть время и текло медленно, но тело оцепенело и лишь ждало удара. Изломанные птицы висели на невидимой преграде, и вот он сам поравнялся с нею…
