И пока Евгений Карасев не взял три билета (Косыгину, себе и главврачу), в кинозал Алексей Николаевич не вошел.
Мелочь, конечно, но как много говорит она о человеке.
Радовался Косыгин, когда удавалось поговорить с простыми людьми «без протокола».
Зимой 1972 года в Домбае, не доезжая до «Солнечной поляны» километров пять-шесть, остановил авто и пошел пешком. В поселке нас обогнала ватага ребят, как оказалось, это были студенты из Ростова. В руках – буханки хлеба и рыбные консервы. Узнали Косыгина. Обступили тесным кольцом.
– Как поживаете, ребята?
– Хорошо живем, Алексей Николаевич!
– Так уж и хорошо?
– Не обманываем, хорошо. В магазине хлеб есть, консервы тоже, вот только колбаса дорогая – по 2 рубля 80 копеек.
Г. Подольский (из охраны) начал фотографировать. Не все попадали в кадр. Ребята сразу загалдели:
– Алексей Николаевич, сфотографируйтесь с нашей группой на память.
– И с нашей…
Взрослые уже, но еще как дети. Косыгин фотографировался со всеми, по-доброму улыбаясь.
Когда студенты ушли, Косыгин сказал:
– Какой же народ у нас необыкновенный. Ржаной хлеб и банка консервов, а они – хорошо живем. Мы же в вечном долгу перед ними. С таким народом под силу все…
И тут я увидел, что украдкой Алексей Николаевич смахнул слезу. Словно в глаз попала соринка. Стеснялся он своей сентиментальности.
* * *
В очередной приезд Алексея Николаевича на Кавказ я навестил его в санатории. Хотел узнать о планах поездок по краю. Вроде ничего не намечалось. Разговор был в субботу. Условились с начальником охраны Карасевым, что он своевременно известит меня в случае чего. Приехал в Ставрополь вечером в воскресенье, изрядно уставшим. Дорога тяжелая, метель, вьюга. В понедельник в девять утра Карасев звонит по ВЧ-связи на квартиру:
– Выезжаем в Архыз.
– Когда?
– Минут через 20–30, машины уже вызваны. Алексей Николаевич предупредил: никого не извещать, ни в Карачаево-Черкесии, ни в крае.
– Ну, ребята, так до инфаркта доведете. Предупредить никого в Архызе не успею. Где поесть, где отдыхать?
Правда, успел позвонить начальнику девятой службы в Кисловодске В. Христофорову: «Быстро в машину – и в Архыз». Позвонил первому секретарю крайкома М. Горбачеву, но его не оказалось на месте.
Быстренько собрался. Дочь Галина упаковала в дорогу сумку: хлеб, лаваш, сало, колбаса из дикого кабана и две бутылки клюквенной – домашней «фирменной» водки. Большего в холодильнике на тот момент и не было.
«Волга» у меня скоростная, с восьмицилиндровым двигателем. Шофер Семен Никитович – с тридцатилетним стажем. Но дорога до Архыза не близкая. Мчались до Черкесска на пределе. Догнал косыгинские машины за станицей Зеленчукская. Около аула Архыз Косыгин оставил машину, все тоже пошли пешком. И я к ним пристроился. Косыгин оглянулся:
– А вы откуда взялись? Я же сказал никого не предупреждать.
– Никого и не предупреждали. А я по службе. Я отвечаю за вашу жизнь на территории края. Поэтому, извините, здесь.
Прошли по аулу. Вид домишек – убогий. Завернули на турбазу какого-то завода. Как на грех, там еще утром отключилось электричество. Холодно и голодно. Даже туристов завтраком не кормили. Все ждут. Я на кухню к поварам:
– Выручайте, приготовьте что-нибудь по-быстрому.
В столовой холодно, сидим не раздеваясь, ждем. Подали тарелки с хлебом. Вижу, Алексей Николаевич отщипывает по чуть-чуть, проголодался, значит. Вспомнил о своих запасах в багажнике автомашины. Нарезали колбасы, сала, налили клюквенной. Выпили, на душе потеплело.
– Что это за водка такая приятная? – спросил Косыгин.
– Жена готовит по собственному рецепту.
– Что за рецепт, откуда на юге клюква?
– Из Белоруссии, присылают друзья.
– Любопытно, надо попробовать сделать в Москве…
Подали щи или борщ, не помню. Помню только, что капуста и свекла не уварились. И соленое варево получилось. Я пару ложек съел, солено, не могу есть. А Косыгин терпеливо ел. Подали баранину. Жесткое мясо. Видно, барашек старый попался.
Полуголодные вышли из столовой, и сразу обступили отдыхающие:
– Сфотографируйтесь с нами, Алексей Николаевич!
У меня сохранились те фото: улыбающийся Косыгин и туристы на фоне сугробов снега.
