«Может быть, сосед? – предположил Штирлиц. – А что, если он даст мне взаймы, а еще лучше просто так? Тогда я назову его хорошим человеком… Или, по крайней мере, хорошо подумаю об этом кретине…»
Опираясь на свой костыль, Штирлиц прошел в захламленную прихожую и осторожно открыл дверь. На него смотрели два раскормленных мордоворота. Один – кавказец, со жгучими черными глазами, другой – блондинчик, глаза чистые, как слеза самогона. У обоих руки засунуты в карманы.
– Пенсионер Исаев?
– Допустим, – по привычке Штирлиц не любил отвечать на слишком прямо поставленные вопросы.
– Дело есть.
– Ну, проходите.
Штирлиц впустил двоих в свою квартиру, оценивая, не агенты ли это какой-нибудь иностранной державы пришли отомстить ему за проведенную в молодости подрывную акцию.
– Гмертошвили, – с сильным акцентом представился первый, не протягивая, впрочем, руку. – А это мой помощник Шкафчик. Мы из Пенсионного Фонда.
– Гмерто… Как, как?
– Гмертошвили, – повторил кавказец.
– Странная кличка.
– Это фамилия.
– Все равно хрен выговоришь.
– Может быть. Товарищ Исаев, с вами произошла чудовищная ошибка. Вы какую пенсию сейчас получаете?
– Сто тридцать рублей… У меня персональная пенсия, но маленькая.
– Мы именно по этому поводу. Вам надо проехать с нами и сделать перерасчет. Вам будет положено пятьсот тридцать два рублика и тринадцать копеек, – порадовал Штирлица товарищ Гмертошвили.
– А тринадцать-то копеек за что?
– За выслугу лет, за участие в Великой Отечественной войне… Вы ведь участвовали?
Штирлиц широко улыбнулся.
– Ну ты спросил! Да я, как никто другой, поучаствовал! Если бы не я, война до сих пор продолжалась бы, и вся страна сидела бы на голодном пайке…
– Вот видите, Исаев, – кавказец почесал жирный подбородок. – Теперь правда восторжествовала, и вам сделают перерасчет. Будете жить, как барин.
– О! – восхитился Штирлиц.
– Возьмите с собой все документы, какие есть в доме, – сказал Шкафчик, осматривая квартиру. – Военный билет, паспорт, трудовую книжку… Хорошая у вас квартирка.
– Ничего, – согласился Штирлиц. – Сортир совмещен с ванной, балкон с мусоропроводом.
– Одевайтесь и не забудьте взять документы. – поторопил Гмертошвили. – Склероза у вас еще нет?
«Склероза нет, но появились провалы в памяти», – ответил Штирлиц и забыл сказать это вслух.
Он быстро собрался и нашел старый потертый портфель со своими документами. «Вот так живешь, живешь, и вдруг жизнь преподносит тебе очередной приятный сюрприз. Вернее, преподносит просто сюрприз, но на этот раз он почему-то оказывается приятным», – размышлял Штирлиц.
Они спустились по лестнице и вышли во двор, где стоял «Рафик» с наглухо зашторенными окнами.
Сосед, сидевший на лавочке, поздоровался со Штирлицем простуженным голосом и хотел напомнить о долге в двадцать рублей, но постеснялся мордастых спутников Исаева. Штирлиц принял загадочный вид, словно находился на секретной операции, и, не глядя на своего кредитора, важно сел в машину. Сотрудники Пенсионного Фонда последовали за ним. «Рафик» умчался и обратно Штирлица уже не привозил.
Машина остановилась у заброшенного трехэтажного здания, которое было предназначено на снос. Штирлиц и его спутники прошли через строительный мусор и спустились по загаженной лестнице в темный подвал.
Шкафчик открыл скрипучую дверь ключом. Перед глазами Штирлица предстал длинный, плохо освещенный коридор. Его повели, поддерживая под руки, вдоль редких оцинкованных дверей. Коридор был мрачным, местами в каких-то подтеках, с неприятным запахом, напоминая тем самым бункер фюрера в мае сорок пятого.
– Здесь находится Пенсионный Фонд? – спросил Штирлиц.
– Да.
– Странное место. Какие-то подвалы, казематы… Прямо тюрьма.
– Чтобы никто не узнал, – пояснил кавказец. – Представьте себе, сколько граждан сбежится в Пенсионный Фонд, если узнает, где он находится!
– Логично, – согласился Штирлиц, которого ни на минуту не покидало радостное настроение. – Если узнают, что тут повышают пенсию, очередь будет, как в Мавзолей.
Шкафчик хрипло хохотнул.
Штирлиц зашагал быстрее, помахивая впереди себя костылем, чтобы не наткнуться на какую-нибудь арматуру.
