– Стой, где стоишь, пока стоишь! – с густым кавказским акцентом крикнул кавказец и подрулил к Айсману. – Ты кто такой? Отвечай быстро, тогда, может быть, немножко жив останешься!
Айсману этот вопрос явно не понравился. Он хотел дать обидчику по голове, но вместо этого получил по голове сам. Здоровяк набросился на Айсмана и начал пинать его ногами. Штирлиц в машине оторопел.
«Ничего себе! – подумал он. – Какой-то урод мочит моего Айсмана!»
И Штирлиц вылез из машины.
– Эй! – крикнул он кавказцу. – Ты кто такой, чтобы на агентов ШРУ наезжать?
– Я – Гиви Гмертошвили из группировки «Бородатого»! – отозвался тот, не переставая колошматить Айсмана. Айсман выронил маузер и закрыл лицо руками.
– А я – Штирлиц из группировки полковника Исаева, – сообщил Штирлиц и прицелился в кавказца из пистолета.
Услышав имя противника, Гиви перестал бить Айсмана, схватил его маузер и, оседлав мопед, спешно уехал. Штирлиц пару раз выстрелил ему вслед, но пистолет оказался не заряжен.
Охающий от боли, Айсман поднялся и, хромая, подошел к Штирлицу.
– Эта сволочь отняла у меня твой маузер, – простонал Айсман. – А ведь тебе его подарил сам Феликс Эдмундович! Это же исторический маузер! Почему ты его подарил мне, а не сдал в музей?
– Не паникуй, – спокойно сказал русский разведчик. – Я тебе еще один маузер подарю.
– А надпись?
– Выгравируем!
Подъехавшая милиция начала грузить преступников в «воронок». Благодарный директор магазина отсчитал Штирлицу деньги.
– Эту сволочь, этого Гиви, я повешу на тридцать втором телеграфном столбе от Казанского вокзала! – решил Айсман. – Штирлиц, если мы сейчас за ним погонимся, может поймаем?
– Ну его на фиг! Сам придет, когда жрать станет нечего, – ответил Штирлиц и устремился в кооперативный туалет под названием «Розочка». Айсман задумчиво посмотрел ему вслед.
– Поехали домой, в ШРУ, – раздраженно бросил Штирлиц, вернувшись из туалета. – Называют туалет «Розочкой», а пахнет, я извиняюсь, дерьмом!
– Ну, – рассудительно молвил Айсман. – Это же не цветочный магазин, люди туда, я извиняюсь, по-большому ходят, а не розы нюхать.
– Вот и я говорю, назывались бы тогда просто «Сортир». Или «Говномолотилка», на худой конец.
– Надо было им это предложение в жалобную книгу вписать, – всхрапнул Айсман.
«Ниссан» выехал на проспект и на всех парах помчался к частному агентству ШРУ. Штирлиц снова лежал на заднем сидении, смотря в потолок машины. Ему не нравилось, что бандиты так распоясались в его родном городе. Кстати, и морда кавказского негодяя показалась ему чрезвычайно знакомой.
Штирлиц напрягся и стал копаться в своем прошлом.
Воспоминания Штирлица перенесут нас на несколько лет назад, отчего текст истории будет еще более запутанным, зато потом все станет окончательно понятным.
Глава 3
Моральное опустошение
Плохо быть больным, старым и никому не нужным. Хорошо быть здоровым, богатым и всеми уважаемым. Кто спорит?
Штирлиц поднялся с потертого кресла и встал на колени, чтобы заглянуть под диван. Где-то должна была оставаться бутылка водки, на полстакана должно хватить. Штирлиц пошарил рукой под диваном, но кроме пыли и прошлогодних окаменевших носков ничего не нашел.
«Да, ситуация, – подумал отставной разведчик. – И что теперь прикажете делать? На паперть идти или на панели лежать?»
Кряхтя, Штирлиц поднялся и, покачиваясь, прошел на кухню. Чистой посуды оставалось все меньше и меньше, так что приходилось есть постоянно из грязных тарелок. Он открыл холодильник и зачарованно уставился в его зловонную пустоту. Последняя банка тушенки, которую он специально оставил к празднику 7 Ноября, стояла пустой и старательно облизанной.
«Не иначе, как провалы в памяти, – посетовал Штирлиц. – Видимо, встал я еще ночью и во сне выпил водку и закусил тушенкой… Но почему тогда я голоден и у меня нет похмелья?»
Штирлиц недвусмысленно выругался. Слова, сказанные им, так и остались в его комнате, не вызвав ни у кого никакого протеста или ассоциаций. Штирлиц был одинок и никому не нужен. Вдобавок к этому, он был стар и в плохом настроении. В этот момент в дверь несколько раз позвонили.
