Закончив составление лаконичного документа, написанного, в отличие от направлявшихся им регулярно в Санкт-Петербург депеш, не по-французски, а на родном языке, Павел Дмитриевич перечитал то, что написал:
Всемилостивейший государь!
Приняв с покорностию, после полувекового служения, назначение, указанное мне Вашим Императорским Величеством в прошлом 1856 г., я более надеялся на усердие, чем на силы, коими располагать еще мог.
Ныне приближается дряхлость, а с нею опасение не быть уже в состоянии выполнять служебные обязанности с тою ревностию, которые считал всегда первым своим долгом.
В таком положении мне остается только всеподданнейше просить Вас, Всемилостивейший Государь, о назначении мне преемника и о дозволении оставить вовсе службу, для исправления утраченного здоровья, если это еще возможно в преклонных моих летах.
Не чувствуя себя более в силах приносить действительную пользу на службе Вашего Величества, я буду в последние дни жизни воссылать к Всевышнему только молитвы об увенчании Ваших усилий к преуспеванию любезного Отечества.
С глубочайшим благоговением имею счастье быть Вашего Императорского Величества верноподданный
Париж
1862 года, мая 15 дня219.
Какие же причины побудили графа Павла Дмитриевича принять столь неожиданное для него самого решение?
Несколькими днями ранее он был извещен князем Горчаковым о предстоящем приезде в Париж барона Андрея Федоровича Будберга, посылаемого туда с особой миссией – подготовить двустороннее соглашение с Францией о совместных действиях в восточных делах – в Сербии, Черногории и Греции, а также о защите интересов христиан в Оттоманской империи220.
Одновременно сообщалось, что барон Будберг, служивший до того посланником при венском и берлинском дворах, должен будет оказывать посильную помощь графу Киселеву в исполнении обременительных в его почтенном возрасте обязанностей посла Его Величества в Париже.
Намек был более чем прозрачным и не оставлял Киселеву другого выбора, кроме добровольной отставки.
Это был уже второй намек такого рода. Впервые ему дали понять желательность его замены в Париже еще в 1860 году. Тогда, с подачи Горчакова, всегда недолюбливавшего Киселева, император Александр II предложил Павлу Дмитриевичу весьма престижный и вместе с тем необременительный пост председателя Государственного совета. Однако семидесятидвухлетний посол сделал вид, что не понял высочайшего намека и отклонил сделанное ему предложение, заверив императора в своей безграничной благодарности и совершенной преданности. Ему хотелось оставаться в Париже, где за проведенные здесь годы Киселев приобрел устойчивый вкус к посольской службе, которая ему нравилась и которую он желал бы продолжать. К тому же в той мере, в какой позволяли его возраст и состояние здоровья, граф привык к удобствам жизни в тогдашней «столице мира».
Император был раздосадован несговорчивостью Киселева, но взял паузу, которая продолжалась почти полтора года. За это время Горчаков нашел средство, способное сделать посла в Париже более покладистым.
А еще сравнительно недавно – в 1856 году – императору стоило немалых усилий и такта, чтобы убедить графа Киселева отправиться в Париж, оставив пост министра государственных имуществ.
Но прежде чем ответить на возникающие вопросы, совершим краткий экскурс в биографию нашего героя.
Павел Дмитриевич Киселев родился в 1788 году. Он принадлежал к числу крупнейших сановников николаевского царствования, входя в узкий круг наиболее доверенных лиц императора, с которым близко познакомился и даже подружился; в 1815 году он был свидетелем на его помолвке с прусской принцессой Шарлоттой (будущей императрицей Александрой Федоровной).
Николай Павлович всегда отличал героев наполеоновских войн, а Павел Дмитриевич, безусловно, был одним из них. Кавалергардский ротмистр Киселев участвовал в 25 сражениях, включая Бородино. Он был отмечен четырьмя орденами и золотой шпагой с надписью «За храбрость». На него обратил внимание еще император Александр Павлович, сделавший Киселева своим флигель-адъютантом, а затем и генерал– адъютантом.
