Вскоре лес незаметно сменился дубовыми рощами, и появились первые домишки Дубровников.
— Где тебя высадить?
— Если необременительно для вас, то у гостиницы, где музей.
Выбираясь из коляски и прощаясь, отец Леонид еще раз попросил Андрея приглядывать за церковью в его отсутствие, пожаловался, что чувствует беспокойство в сердце.
До начала судебного заседания Андрей успел зайти в райотдел к следователю Платонову, о чем-то пошептался с ним и оставил свой запечатанный конверт.
Когда он вошел в зал заседаний, где, кроме судьи с заседателями, секретаря и конвоира, никого не было (такие дела публику не привлекают), Дружок обрадованно привстал и замахал ему рукой из-за деревянного барьерчика — соскучился. Выглядел он хорошо, и настроение, судя по всему, было хорошее — видно, всерьез нацелился на добрый поворот в своей непутевой судьбе.
Андрей дождался результата — шесть месяцев ЛТП[3], с улыбкой кивнул обернувшемуся в дверях, совсем повеселевшему Дружку и пошел в музей.
Было солнечно и холодно. Андрею очень хотелось поднять воротник плаща и поглубже засунуть руки в карманы.
Музей — старинное здание с колоннами — он увидел издалека: потому что опали листья и потому что сверкал под солнцем его недавно покрашенный фасад. Решетки ворот, крыльца, окон и фонари перед домом тоже блестели свежей краской.
Андрей спросил, где ему найти директора, поднялся на второй этаж по широкой лестнице, покрытой новым, пристегнутым медными прутьями ковром, и постучал в дубовую дверь.
Староверцев — директор музея — привстал ему навстречу, удивленно, обеспокоенно рассматривая его фуражку и форменный плащ. Вздохнул, предложил сесть.
— Я из Синеречья. Участковый инспектор Ратников.
— Очень приятно, — машинально отреагировал на представление Афанасий Иванович. — Чем могу быть полезен?
Андрей попросил рассказать ему о Синереченской церкви и показать, если можно, опись ее имущества. Староверцев разыскал нужную папку, предупредил, что опись неполная, и, пока Андрей просматривал по всем разделам длиннющий — в шестнадцать страниц — список и изучал пометки и примечания, охотно рассказывал о церкви.
— С точки зрения архитектуры, оформления, внутреннего убранства, говорил он ровным, монотонным голосом лектора или экскурсовода, Спас-на-Плесне действительно уникален. Недавно мы организовывали в нашем музее выставку его икон. Вот посмотрите — есть очень любопытные замечания знатоков и специалистов.
Андрей взял книгу посетителей — фолиант, в коже и бархате — и стал листать, прочитывая восторженные отзывы… Стоп! Под многословной, высокопарной записью стояла крупная разборчивая подпись: "Петр Великий, искусствовед, искатель приключений". Причем "Петр" был написан с твердым знаком, а "Великий" — через "и" с точкой…
Андрей положил книгу на колени.
— Что вас заинтересовало? — склонился над страницами Староверцев. Усмехнулся с легким, чуть уловимым презрением. — А… Был, был такой посетитель. Представьте, так и рекомендовался: Петр Великий — никак не меньше. Ну мнение этого ценителя не берите во внимание. Это оценщик, я бы сказал, а не ценитель!
— А что его интересовало? Не помните?
— Представьте — то же, что и вас. И кроме всего прочего — подземелье. А ведь производит на первый взгляд впечатление вполне солидного человека, даже неглупого.
— Я тоже слышал о подземном ходе. Мальчишкой даже пытался отыскать его, — признался Андрей.
— Вот, вот! История церкви богатейшая. В древности, в грозную пору, в ней прятались и оборонялись от врага и даже при необходимости уходили этим подземным ходом в леса, в непроходимые болота, где можно было временно укрыться от противника, собраться с силами…
— Он не сохранился, не знаете? — перебил Андрей.
— Да вряд ли. Может, лишь частично. Со стороны церкви он еще в прошлом веке был капитально заложен, да и обвалился. Его ведь не крепили. Он, видимо, образовался полуестественным, так сказать, образом, когда брали камень для построек. Его теперь и не найдешь. К тому же он дважды проходил под руслом реки, значит, наверняка уже затоплен.
"Выходит, Евменовна не наплела: ищут…" — подумал Андрей.
