Узнав о реакции Норманди, Гарри подивился, что комендант ведать не ведала о существовании на Бане подобного учреждения, что она проявляет вопиющую неосведомлённость о соседствующем сообществе и во многих других отношениях. Но факт есть факт. И потом, она ведь даже не слыхала об императоре. Она ни разу не навестила Благие Намерения – считала необходимым отвергать редкие приглашения на планету, потому что не могла проявить ответное гостеприимство.
Отговорив своё, мэр уступил место доктору, оказавшемуся директором больницы.
– Один из шести человек, вызвавшихся добровольно вступить на военную службу, этот Кристофер Гавот… – басом пророкотал доктор и замялся, не зная, как продолжать. Худощавые, резные черты придавали ему чуть ли не аскетический облик.
Норманди поспешно пролистала личные дела, затем уставилась на появившуюся на дисплее нужную запись – единственный достоверно подтвержденный факт о Гавоте.
– Но тут ведь говорится, что он ветеран, награждённый за доблесть?
– Да, мэм. – Доктор пригладил ладонью свои седеющие волосы. – Формально говоря, вполне достоин награды, поскольку всякий, совершивший определённые деяния в бою, заслуживает медали. Но…
– Но что?
Выслушав ответ, Клер даже не нашла, что сказать.
– … он пользуется именем Кристофер Гавот. Я говорю «пользуется именем» намеренно, потому что нам известно, что в прошлом он выступал под рядом других имен. Видимо, персонал больницы в моём лице несёт определённую ответственность за то, что мы не охраняли свою аппаратуру связи с должным усердием. Но прежде всего повинен шеф службы общественного порядка – бывший шеф, как я полагаю. Даже узнав, что Гавот натворил, шеф Гильденстерн отказался предпринять какие-либо шаги. Позволил этому человеку отправиться в космопорт, где тот присоединился к остальным добровольцам. Хоть я и предупреждал, что он социопат.
– Кто-кто?
– Социопат. Это смягчённая медицинская формулировка. По сути же, человеческим языком говоря, это означает, что Гавот убивает всякого, кто ему не угодит.
– Он… убивает?!
– С такой же лёгкостью, с какой большинство людей давит клопов. Он также пытает ради забавы – хотя до подобного он доходит чрезвычайно редко. Фактически говоря, он не садист. Он приговорён к пожизненному заключению без права обжалования приговора.
Последовало долгое молчание. Комендант раскрыла было рот, намереваясь спросить, скольких же человек Гавот убил, но решила, что уж лучше этого не знать.
– Тогда почему же, Господи помилуй, ему позволили прибыть сюда?
Теперь настала очередь смешаться доктору, хоть он и пытался напустить на себя величественный вид академической невозмутимости.
– Ну-у, комендант – я обнаружил, что не могу угодить одновременно и местным властям, и Военно-космическому флоту. Мне дали понять, что на его выписке настаивали вы– дескать, вам нужны все до единого, кто отвечает определённым требованиям, а Кристофер Гавот несомненно отвечает предъявленным требованиям ничуть не хуже всякого, да ещё получше большинства.
Откинувшись на спинку кресла, Норманди воззрилась на доктора с таким видом, будто собиралась отдать приказ расстрелять его корабль вдребезги.
– Черт побери этого Гильденстерна. Так я и знала, что он заготовил какой-то подвох. Он сделал это лишь для того, чтобы насолить мне. Выпустил на свободу убийцу-маньяка, наплевав на то, какой вред он способен причинить окружающим.
– … а мистер Гавот каким-то образом прослышал о вашем призыве добровольцев, – заключил доктор изложение подробностей, – и каким-то образом добрался до больничного терминала, расстаравшись, чтобы его имя наверняка попало в список кандидатур.
– А его личное дело, которое мне переправили? Оно-то не подложное?
– Насколько мне известно, нет. Три года назад он был вместе в составе экспедиционного корпуса командора Принсепа, когда тот действовал в туманности Мавронари. – То есть в тысячах световых лет от сектора, включающего в себя Гиперборейскую систему. – Там Гавот был тяжело ранен, сражаясь с берсеркерами, и вернулся в медироботе. Как сказал Принсеп: «Лично я могу сказать, что если бы не он, меня бы уже не было в живых».
