А вот сейчас не знаю, то ли ржать над растерянным лицом насильника, то ли успокаивать его, что, мол, нет, я не спятила, у меня просто инструкция от главы рода.
— На, — упихав уже голого бедолагу на оленя, я вручила ему шаманский бубен, вынутый из той же шкуры. Пришлось, правда, сдуть прилипшую шерсть, но в остальном инструмент был в полном порядке. — Репетируй, пока я раздеваюсь. Стучишь так: раз-два-три быстрых стука, потом один через долгую паузу.
Я продемонстрировала ритм и сунула бубен в руки совершенно и окончательно ошизевшему парню, кивнула подбадривающе и начала сама раздеваться. И подумала — ну в целом-то, в целом… не все так страшно. И даже справедливо. Он меня по телепортам трахал и про мастеров скверны втирал, а я его бубном на оленьей шкуре… так что мы квиты.
Мельком глянув в зеркало, я с удовольствием подумала, что в общем довольна своими внешними данными — если медную морду тряпочкой прикрыть, все остальное очень даже ничего. Талия есть, грудь есть, и даже задница подкачанная имеется. Ноги не от ушей, но прямые, все приятно смугленькое и миниатюро-миленькое. Так что будущему лежателю на олене не на что жаловаться.
Он, кстати, вроде как и не собирается. Лежит с круглыми глазами, в бубен послушно стучит. И на меня смотрит. Заинтересованно смотрит, прямо как медом по спинке, приятно так. Люблю, когда мои прелести оценивают по заслугам…
Так, погодим пока с приятностями, сначала инструкция...
Усевшись на парня верхом и не без удовольствия почувствовав, как ему это понравилось, я вздохнула и зажала зубами пластинку хомыза. Кивнула насильнику — стучи, мол, не останавливайся — и извлекла из инструмента первый заунывно дребезжащий и длинный звук. Парень подо мной не выдержал и забулькал, пытаясь сдержать хохот, но послушно продолжал бить в бубен — кажется, даже начав немного разбавлять простенький ритм вариациями в такт моему дзыньканью.
Дурдом на оленьей шкуре начался.
Скорп:
Сдерживаться и не ржать было трудно. Очень уж забавное лицо было у Марины во время всех этих манипуляций. Такое озабоченно-серьезное, и в то же время словно она и сама не верила, что все это проделывает. Судя по тихим комментариям, это какая-то традиция их семьи, которую она и сама считает глупой, но… надо так надо.
А уж когда она зажала в зубах какую-то железку и начала на ней далеко не мелодично дзынькать, я почти не сдержался. Но все же послушно подыграл, сделав такую же сосредоточенную и безэмоциональную мину и продолжив постукивать по кожаному кругу. Что я, ритм, что ли, отстучать не сумею? Во всяком случае, если не обращать внимания на вполне закономерный от близости Мастера стояк…
Правда, мысли о том, что Мастер у меня на всю голову больная, крутились в мозгу все настойчивее. Но, может быть, и к лучшему? В смысле, легче будет с ней управляться? Болезнь у нее не опасная, даже в какой-то мере веселая. Ерзает только она на мне, ржа возьми, возбуждающе. И выглядит так же. Может, ну его в бездну, этот бубен, и пора снова брать инициативу в свои руки? Обычно женщинам нравятся настойчивые, пусть даже и Оружия. Тем более она дикарка, иерархия Мастеров для нее — пустое.
Я мысленно выдохнул, приготовился и внезапно понял, что мы уже не в спальне! То есть, если бы Лакоста не сказала прямо, что Мастер у меня дикарка, я решил бы, что она меня на астральный план вывела.
Лежу я вроде все еще на оленьей шкуре. Или не на шкуре?! Кажется, то, что подо мной, теперь двигается и, судя по звукам, что-то жует. А вокруг странная степь — волнистая и серо-зеленая до одного горизонта, такая же волнистая, но стального цвета — до другого. Море?
— Ох и ни хрена себе… — пробормотала Мастер, и я понял, что для нее происходящее — такая же неожиданность.
— Хараша внучка, аднака! — вдруг сказали у меня прямо над головой. Я попытался резко обернуться и наткнулся глазами на пожилую женщину с довольно характерными чертами лица. Старшая родственница или и вовсе старейшина семьи? Причем, судя по ощущениям, она… тоже Мастер?
— Ты, стригунок, нэ на меня, на нее гляди. Ишь, в раж вошла. Хараша внучка!
