— Кто вы? Что вы здесь делаете?
— Извините, — растерянно пробормотал Ибрагим. — У меня тут кое-что для Мохаммеда.
— Что?
— Всего лишь книга. — Он вытащил ее из портфеля. — Для вашей дочери. Для Лайлы.
Женщина непонимающе смотрела на него:
— Книга для Лайлы?
— Да.
— Но кто вы?
— Я Ибрагим.
— Археолог?
— Да.
Она задумчиво прикусила губу. Потом распахнула дверь.
— Мохаммед, иди сюда. К тебе пришли. Твой знакомый, археолог.
Мохаммед появился тут же из боковой комнаты.
— Да? — с тревогой спросил он, увидев гостя. — Что-то случилось? Проблемы на участке?
— Нет. — Ибрагим показал ему книгу. — Это… Ее когда-то читал мне отец. Я подумал, что, может быть, ваша дочь… — Он торопливо открыл книгу и стал перелистывать страницы, показывая роскошные иллюстрации, портреты Александра, репродукции.
— Какая красота! — ахнул Мохаммед и бросил взгляд на жену, которая после секундного колебания кивнула. — Лайла весь вечер только о вас и говорила. — Он взял гостя за локоть. — Она будет счастлива получить такой подарок от вас лично.
Александрия всегда считалась самым гостеприимным из египетских городов, но напряжение между Западом и арабским миром проникло и сюда, и когда Нокс, расплатившись с таксистом, вышел из машины и поздоровался с проходящим мимо молодым египтянином, то удостоился в ответ лишь сдержанного кивка. Раньше он просто не обратил бы внимания на такую мелочь, но теперь все его опасения вспыхнули с новой силой. Он здесь чужой. Кругом чужие. И как понять, кто из них опасен? Тот, кто улыбается, или тот, кто хмурится?
Отель помещался на шестом этаже. Старый лифт, кряхтя и покачиваясь на тросах, медленно прополз мимо мрачных притихших этажей и остановился. Нокс открыл хлипкую проволочную дверь и вышел. Немолодой, с расползшейся лысиной консьерж разговаривал с бородатым мужчиной. Оба посмотрели на европейца с нескрываемым неудовольствием и раздражением.
— Да? — бросил консьерж.
— Я к Гейл Дюма.
— К француженке?
— Да.
— А вы кто?
Пришлось напрячь память, чтобы вспомнить придуманное Огюстеном имя.
— Марк. Марк Эдвардс.
— Подождите.
Консьерж повернулся к другу, и разговор продолжился с прежней неспешностью. Нокс опустился в синее кресло, из-под обивки которого пробивался белый пушок наполнителя. Прошла минута. Консьерж даже не попытался уведомить Гейл, что к ней пришли. Египтяне беседовали, демонстративно игнорируя посетителя и выказывая свое презрение. Привлекать к себе внимание не хотелось, но ожидание затягивалось, и бездействие становилось еще более подозрительным, чем любое действие, а потому он поднялся, смахнул с брюк белый пух и шагнул к стойке.
— Позвоните ей.
— Минутку.
Нокс положил руку на стойку.
— Сейчас.
Консьерж помрачнел, но поднял трубку и набрал дополнительный номер. Где-то в конце коридора едва слышно звякнул звонок.
— К вам пришли, — коротко сообщил консьерж и, положив трубку, повернулся к Ноксу спиной.
Прошла еще минута. Открылась и закрылась дверь. Торопливые шаги по деревянным половицам. Из-за угла появилась Гейл — в линялых джинсах, мешковатом джемпере и теннисных тапочках на ногах.
— Марк? — Она слегка нахмурилась. — Что вы здесь делаете?
— Огюстен прийти не смог, какие-то неотложные дела на работе. Прислал меня на замену. Надеюсь, вы не возражаете?
— Нисколько. — Она оглядела себя и покачала головой. — А мы идем в какое-то шикарное заведение?
— Вы прекрасно выглядите, — заверил ее Нокс. — Можно сказать, роскошно.
— Спасибо. — Она смущенно улыбнулась. — Так что, идем? Честно говоря, я уже проголодалась.
Они направились к лифту. Консьерж и его бородатый приятель недовольно оглянулись, когда Нокс грохнул проволочной дверцей. Внутри было сумрачно и тесно; больше двух человек в кабинке просто не поместилось бы. Они стояли плечом к плечу, считая медленно проплывающие этажи.
— Какой у вас любезный консьерж, — пробормотал Нокс.
— Вы не поверите, но в Танте было еще хуже. Тамошний портье смотрел на меня так, как будто все зло в мире исходит исключительно от женщин. Так и тянуло спросить, зачем же ты тогда взялся за эту работу? Может, стоило пойти туда, где все клиенты исключительно приятные молодые люди?
