— Тебе там нравилось?
— А я ничего другого и не знала. Моего отца неделями не бывало дома, и когда он отсутствовал, мама тосковала, а я, наоборот, радовалась. Без него было спокойнее. А потом он возвращался с большими деньгами или с пустыми карманами, едва насобирав на бензин. При любом исходе она была счастлива, пока он снова не уезжал.
«Много времени прошло», — подумала Виктория с грустью. Но, несмотря на это, воспоминания о тех днях были свежи в её памяти.
— Когда она умерла?
— Когда мне исполнилось семнадцать.
Вспоминать об этом Виктория не хотела.
— Мама работала на двух работах. Днём она делала стрижки, а вечерами обслуживала посетителей в баре. Она всегда говорила о том, что мы вместе откроем салон красоты, а у меня не хватало смелости признаться, что я с нетерпением ждала своего восемнадцатилетия, чтобы поскорее уехать.
— И куда ты потом подалась?
— В Даллас. — Воспоминания вызвали у неё улыбку. — Для меня этот город оказался слишком большим. Я устроилась на работу, поступила в местный колледж — трудилась как Папа Карло. Начала с официантки в ресторане, потом были и более интересные места. Чаевые приносили мне неплохой доход, а, отучившись два года, я получила диплом младшего специалиста и устроилась в офис секретарём-референтом.
— А почему только два года?
— Вы цены на обучение видели? — Виктория пожала плечами. — На это нужно столько денег. Работать на полную ставку и учиться далеко не просто. Так я получила место в нефтяной компании.
— И у них познакомилась с Надимом?
Она слышала в его голосе осуждение.
— В итоге, да.
— А твой отец?
— Я с ним почти не общаюсь. Пару раз он приходил, чтобы попросить денег.
— И ты дала?
— Только один раз. Потом перестала. — Думать об отце она тоже не хотела. — Значит, в одном из грузовиков вряд ли окажется душевая кабина…
— Тебе придётся подождать, пока мы не приедем в деревню.
Бесподобно.
— Рискну предположить: взять удлинитель для моей плойки вы тоже не подумали.
Он пристально уставился на неё. В его карих глазах не было ни намёка на юмор, а на губах даже не появилось подобия улыбки.
— Нет.
— А вы, я смотрю, с шутками не особо дружите, правда? — спросила Виктория. Она догадывалась, что, скорее всего, ошибается и уж точно ведёт себя слишком самоуверенно.
— А ты хотела меня рассмешить?
Виктория засмеялась:
— Поосторожней на поворотах. Иначе я решу, что вам не чужды человеческие качества.
— Мне многое не чуждо, Виктория.
Он говорил, а его взгляд был сосредоточенным, невозмутимым, почти хищным.
«Нет, конечно», — подумала она. Всё это игра её воображения. Его она совсем не интересовала. Он просто заставлял расплачиваться за проступок отца. Но как только эта мысль появилась в голове, Виктория уже не могла от неё избавиться. Она постоянно ощущала присутствие Катеба рядом с собой, казалось, что даже на открытом воздухе он узурпирует пространство.
Виктория съёжилась.
— А мы всё время будем ехать на машине? — поинтересовалась она, надеясь, что, заговорив на нейтральную тему, почувствует себя лучше.
— Почти. — Катеб отвёл взгляд. — В деревню ведёт дорога. В последний день я поеду верхом. Если хочешь, можешь присоединиться. Ты ведь держишься в седле?
— Вы имеете в виду лошадей, я правильно поняла? Не верблюдов.
— Никаких верблюдов.
— Тогда да, я умею ездить верхом.
Виктория научилась держаться в седле в том же году, как приехала в Эль Дехария. Доступ к королевской конюшне был одной из привилегий её работы. Даже не самые лучшие лошади, те, на которых разрешали ездить сотрудникам, были породистыми и носились, как ветер.
— Я надеюсь, у тебя есть более практичная обувь, чем эта.
Она бросила взгляд на свои модные сапоги с каблуками в четыре дюйма.
— Они потрясающие.
— И непрактичные.
— Эти сапоги я купила на распродаже. Вы умрёте от зависти, если узнаете, сколько я сэкономила. Виктория посмотрела на него и отвела взгляд. — А может, и не умрёте. — Ей что-то подсказало: Катеб вряд ли увлекается шопингом или интересуется скидками.
Вдалеке она услышала пронзительный рёв. Более громкий рык отозвался вблизи. Этот звук напоминал вой большого волка.
