Я поперхнулся. Лишь сейчас я вспомнил про вчерашнего осетра, который остался лежать на балконе.
— Братцы! — воскликнул я, вскакивая с места и запихивая в рот остаток бутерброда с сыром. — Я же вчера такое поймал!.. Сейчас!
Я бросился вон из кухни, а через минуту появился вновь, пыхтя и отдуваясь, с огромным осетром в руках.
— Вот! — торжественно провозгласил я и обвел победоносным взглядом жену и сына.
— Вот это подфартило, — удивился сын. — Неужели на удочку?
— А то как же! Не бреднем же я его взял, голубчика…
Василий с сомнением покачал головой.
— Странно все это как-то. Во-первых, удочкой такой экземпляр не взять. Это совершенно точно. А во-вторых, в Истринском водохранилище, как и в самой Истре, осетровых рыб нет и никогда не было. Это установленный факт.
— Зелен ты еще, Васька, меня учить, — сказал я сурово. — То голубых роз не бывает, то такая рыба не водится. Однако же вот они!
— Это-то и странно…
— Разве это не факт? — продолжал я. — И чего я перед ним оправдываюсь!
— Рыбу, положим, ты мог купить в магазине, — бесстрастно произнес Василий, — а розы…
Тут вмешалась Маша.
— В магазине? — с сомнением покачала головой она. — Скорее поверю, что в нашем пруду завелись крокодилы. Нет, Василек, чудес не бывает.
— Ну, как знаете, — недовольно буркнул Василий, допивая кофе и вставая. — Но твоя легенда, отец, не имеет под собой реальной основы. Лучше не распространяйся об этом — все равно не поверят… Пока! Буду поздно.
— Стой, Васька! — гаркнул я, но того уже и след простыл. — Вот стервец…
— Знаешь, Коль, а он прав, — сказала Маша, убирая посуду со стола, — все это действительно смахивает на чудо. Может быть, ты что-то скрываешь? — И она пристально посмотрела мне в глаза.
Я похолодел.
— Нечего мне скрывать, — проворчал я и отвернулся.
— Ну и ладно, — сказала она со вздохом и улыбнулась. — А розы, действительно, прелесть. Ах, как пахнут!..
«Интересно, — подумал я, заканчивая завтрак, — о чем она сейчас думает?» По прибытии на Землю я еще ни разу не воспользовался возможностью прочесть чьи-нибудь мысли. Сейчас как раз представился случай.
Мысли жены читать было интересно. Не все, конечно, а лишь те, что касались лично меня. После двадцати лет супружеской жизни, к великой своей радости, я узнал, что моя дорогая супруга всегда была верна мне и ни разу не изменила. Ко мне она относится весьма критически, многое прощает, предпочитая затушить искру назревающего раздора, нежели раздуть ее и превратить в пожар, считает меня главой семьи и в то же время где-то в глубине души относится ко мне как к ребенку. По поводу последней рыбалки никаких особенных мыслей у нее не было. Как всегда во время моих субботне-воскресных отлучек, она волновалась, но, привыкшая к тому, что у нас в семье никогда ничего не случается, волновалась скорее по традиции, машинально, нежели под воздействием каких-то конкретных причин. Правда, когда к десяти часам вечера я не вернулся, подсознательное волнение переросло во вполне осознанную тревогу. Но в десять часов она, как обычно, легла спать, хотя тревога в ее душе осталась. Даже в снах ее сквозило беспокойство. (Я с удивлением обнаружил, что могу «просматривать» чужие сны.) Недоумение вызвал громадный осетр, и уж совершенно небывалый взрыв эмоций произошел при виде космических роз. Здесь мыслей не было почти никаких, зато чувства били фонтаном. Радость и восторг, восхищение и неподдельное изумление, сомнение в реальности чудесного видения и искренняя благодарность соперничали в ее душе, не оставляя места для дурного настроения и подготовленных заранее нравоучений по поводу моего позднего приезда с рыбалки. Женщины вообще любят цветы, а она их любила в особенности — наверное, потому, что так редко получала их в дар. Где, у кого и как я достал эти розы, существуют ли такие в природе, водятся ли в Истринском водохранилище осетры — все это Машу не интересовало. Вернее, интересовало, но не настолько, чтобы ставить под сомнения слова мужа. Раз муж сказал — значит, так оно и есть. И потом, не все ли равно, где я достал эти цветы? Главное, что достал — для нее…
